Английский король, решив не спускать глаз с шотландцев, расположился биваком на противоположном берегу в надежде, что нужда в продовольствии заставит их покинуть неприступную высоту. Однако шотландцы в очередной раз продемонстрировали Эдуарду свое проворство, мгновенно снявшись с места и укрепившись на новой позиции, еще более неприступной, чем прежняя. Король Эдуард потянулся следом и опять разбил шатер супротив своих прытких и докучливых врагов, упорно рассчитывая втянуть их в битву на равнине, где ему — при его отменном войске, вдвое с лишком превосходившем шотландское, — ничего не стоило бы одержать победу.
Пока армии стояли вот так друг против друга, Дугласу вздумалось преподать юному королю Англии урок военного мастерства. В ночь на 4 августа 1327 года он с небольшим отрядом отличных конников — числом не более двухсот, но до зубов вооруженных — выехал из шотландского лагеря. Всадники в мертвой тишине переплыли поток и приблизились к английскому биваку, который едва охранялся. Увидев это, Дуглас спокойно, будто он английский офицер, проехал мимо часовых, бросив им через плечо:
— Разрази меня святой Георгий! Плохо стережете, ребята!
В те времена, надобно тебе знать, англичане обычно клялись святым Георгием, а шотландцы святым Андреем.
Тут Дуглас услышал, как английский солдат, лежавший у костра, сказал своему товарищу:
— Не знаю, чем кончится наше сидение здесь, но лично я страшно боюсь, как бы Черный Дуглас не сыграл с нами дурную шутку
— И правильно делаешь, что боишься, — буркнул себе под нос Дуглас.
Так, не будучи узнанным, он проник в глубь расположения английского воинства. Оказавшись там, герой выхватил меч и со своим знаменитым боевым кличем: «Дуглас! Дуглас! Смерть английским татям» — перерезал веревки ближайшего шатра. Его сподвижники тут же принялись подрезать и опрокидывать шатры, рубя и коля англичан, хватавшихся в панике за оружие.
Дуглас прорвался к шатру самого короля и едва-едва не полонил молодого монарха прямо посередь его широко раскинувшегося стана. Однако капеллан и многие приближенные Эдуарда смело встали на его защиту, а юный король между тем ползком вылез наружу, нырнув под полотнище шатра. Капеллан и несколько гвардейцев короля погибли, но весь лагерь уже был на ногах и во всеоружии, поэтому Дугласу ничего не оставалось как ретироваться, что он и осуществил, вихрем промчавшись сквозь скопище англичан в направлении, противоположном тому, откуда явился. Растеряв в суматохе своих людей, Дуглас чуть не пал от руки здоровенного английского парня, замахнувшегося на него огромной дубиной. В конце концов он прикончил здоровяка, хотя ценою неимоверных усилий. Потом затрубил в рог, созывая своих удальцов, не замедливших собраться вокруг него, и вернулся в шотландский лагерь почти без потерь.
Эдуард, глубоко уязвленный пережитым унижением, еще пуще возжаждал наказать дерзких разорителей, и по крайней мере один из них склонялся к тому, чтобы предоставить ему такой случай. Это был Томас Рандольф, граф Мюррейский. Он спросил Дугласа, когда тот вернулся после своей ночной вылазки:
— Каких дел вы там наделали?
— Мы кое-кому пустили кровь.
— Ну вот, — сказал граф, — если бы мы все скопом напали на них среди ночи, мы бы их разгромили.
— Может, оно и так, но риск был бы слишком велик, — возразил Дуглас.
— Тогда нам придется вступить с ними в открытый бой, — настаивал Рандольф, — ведь если мы застрянем здесь, то скоро все перемрем с голоду.
— Ничего подобного, — ответил Дуглас. — Мы обойдем это огромное английское полчище, как лис в басне обошел рыбака.
— И как ему это удалось? — спросил граф Мюррей.
Тут Дуглас поведал ему следующую историю.
— Рыбак, — начал рассказывать он, — построил хижину у самой реки, чтобы было сподручно ловить рыбу. Однажды ночью вышел он проверить сети, оставив в очаге догорающий огонь, а когда вернулся, глядь: сидит посреди хижины лис и преспокойно уплетает жирнейшего из пойманных им лососей. «Попался, господин Ворюга! — вскричал рыбак, выхватывая из-за пояса меч и заслоняя собою дверь, чтоб лис не удрал. — Сейчас ты умрешь лютой смертью!» Бедный лис стал озираться по сторонам в поисках какой-нибудь дырки, через которую можно было бы улизнуть, но ничего не увидел. Тогда он сдернул зубами холстину, прикрывавшую постель, и втянул ее в очаг. Рыбак кинулся вытаскивать из огня холстину — лис шмыг в дверь с лососем в зубах и был таков. Вот и мы, — продолжал Дуглас, — ускользнем от громадной английской рати с помощью хитрости, не ввязываясь в опасную схватку с подобной силищей.
Рандольф согласился действовать так, как советует Дуглас, и шотландцы разожгли по всему лагерю высокие костры, принялись шуметь, галдеть и трубить в рога, как они делали каждый раз, располагаясь на ночлег. А между тем Дуглас приказал своим воинам проложить дорогу через непроходимую топь, раскинувшуюся позади. И те прорыли в торфе канаву глубиною до самой земли и завалили ее хворостом. Без такой подстилки армия просто увязла бы в болоте. Вот по этому-то переходу, о котором англичане не подозревали, Дуглас и Рандольф увели под покровом ночи всех, кто находился с ними. Не оставив на милость врагов даже жалкого мальчишки-посыльного, они двинулись прямиком в Шотландию, смертельно разочаровав и оскорбив англичан. Велико же было изумление последних, когда утром их взорам открылось пустое шотландское становище, где они не нашли ни одной живой души, кроме привязанной к деревьям тройки английских пленников, у которых оказалось язвительное послание к английскому королю следующего содержания: ежели государь разгневан их поступком, пусть идет в Шотландию и там с ними сквитается.
Этот знаменитый лагерь шотландцев располагался в лесу Уирдейл, в епископстве Дарэм, а дорога, которую они соорудили для отступления, до сих пор называется Торфяной Просекой .
После этого с Робертом Брюсом был заключен мир на очень почетных для Шотландии условиях. Английский король отказался от всех притязаний на господство над ней и, более того, помолвил свою сестру, принцессу Иоанну, с сыном Роберта Брюса Давидом. Этот очень выгодный для шотландцев договор назывался Нортгемптонским, потому что подписан был в городе Нортгемптоне в 1328 году.
Благородный король Роберт ненадолго пережил это радостное событие. Ему едва исполнилось пятьдесят четыре года, но, как я уже говорил, его здоровье было подорвано перенесенными в юности испытаниями, и, в конце концов, он расхворался не на шутку. Поняв, что уже не поправится, король собрал вокруг своего ложа вельмож и советников, которым по-настоящему доверял. Он сказал им, что теперь, когда смерть его близка, он горько сожалеет обо всех дурных поступках, совершенных им в жизни, и особенно о том, что в приступе гнева заколол Комина, подняв на него руку в церкви, пред алтарем. Еще Брюс сказал, что, если бы пожил подольше, то непременно отправился бы в Иерусалим, биться с сарацинами, завладевшими Святой землей, чтобы хоть как-то искупить сотворенное им зло. Но поскольку дни короля были сочтены, он попросил своего дражайшего друга и храбрейшего воина, все того же Славного лорда Джеймса Дугласа, отвезти в Святую землю его сердце.
Чтобы ты постиг смысл этой просьбы, я должен тебе рассказать, что в ту пору племя, называвшееся сарацинским и чтившее лжепророка Магомета, завоевало Иерусалим и другие города и веси, упоминаемые в Священном писании. И паломники христиане, проделывавшие далекий путь из Европы, чтобы поклониться тем местам, где было сотворено столько чудес, очень страдали от издевательств безбожников сарацин. Поэтому легионы христиан из всех уголков всех государств Европы шли сражаться с сарацинами, веря, что кладут себя на алтарь религии и что все их грехи будут прощены всемогущим Господом, если они поучаствуют в этой войне, которую называли священной. Ты, может быть, помнишь, что Брюс подумывал отправиться в такой поход, когда почти потерял надежду вернуть корону Шотландии, теперь же он хотел, чтобы его мертвое сердце было перевезено в Иерусалим, о чем и попросил лорда Джеймса Дугласа. Дуглас горько плакал, давая обещание выполнить это поручение — последний знак доверия и дружеской привязанности Брюса.