Тем же вечером Мойзич долго беседовал с официантом, имя которого трудно было запомнить. Разговор шел по-французски. Официант, кроме родного, говорил на французском, но довольно скверно.
В конце беседы Мойзич сказал, что посоветуется с начальством относительно предложенной покупки. Элиеза заверил, что позвонит 30 октября в три часа дня, чтобы узнать ответ из Берлина. По телефону он представится как Пьер и спросит, не пришло ли на его имя письмо. Если ответ будет положительным, то они встретятся в гараже, в глубине посольского сада.
Эта встреча закончилась в полночь. Прежде чем проститься, посетитель сказал Мойзичу, что работает официантом в посольстве Великобритании.
На следующее утро в суть дела был посвящен посол Франц фон Папен, сразу пославший телеграмму на имя фон Риббентропа. Телеграмма ушла в полдень, но уже через час она была на столе министра иностранных дел рейха, который информировал Шелленберга. Глава контрразведки службы безопасности посоветовал принять предложение, но перед тем, как платить деньги, Мойзич должен бегло ознакомиться с материалом.
Телеграмма такого содержания, подписанная фон Риббентропом, была отправлена фон Папену.
В Анкаре день 29 октября — национальный праздник Турции, когда послы присутствуют на приеме у президента республики. Поехал на прием и посол Великобритании сэр Нэчбул-Хюгессен.
В это время Элиеза вошел в комнату посла, открыл специально подобранным ключом красный ящик ночного столика и начал фотографировать старой «лейкой» дипломатические документы под грифом «строго секретно».
30 октября Пьер позвонил Мойзичу. В 10 часов вечера они встретились в условленном месте.
Агент Шелленберга принял от Пьера два ролика и побежал в комнату фотографа, чтобы тот срочно проявил пленку. Результат был ошеломляющим. Он отсчитал просителю 20 тысяч фунтов стерлингов купюрами по 10, 20 и 50 фунтов. Большинство купюр были новыми. Мойзич и Элиеза договорились встретиться на следующий день в том же месте.
После ухода албанца Мойзич попросил увеличить фотографии и всю ночь изучал полученные документы: их было 52.
Так началось дело Цицерона — самого информированного, таинственного и неудачливого в секретной войне на Средиземноморье.
Информация, поставляемая Цицероном, была ценнейшей: тут была вся недавняя секретнейшая корреспонденция между Министерством иностранных дел и посольством в Анкаре; замечания, написанные рукой посла на документах, которыми обменивалась Москва и Анкара; резюме основных бесед между Черчиллем и Исметом Инону; отчет о поставках военных материалов США в СССР (189 тысяч полевых телефонов, 670 тысяч метров кабельного провода, 45 тонн колючей проволоки, 10 тысяч тонн меди, 4 миллиона пар сапог, 4100 самолетов, 2 тысячи танков, 150 тысяч пулеметов и так далее), на полях телеграмм были указания относительно шифровки дипломатической английской почты.
Мойзич не мог прийти в себя от удачи. Наутро он передал документы фон Папену, который отправил их в Германию, где их стали изучать Шелленберг и начальник станций прослушивания генерал Тиле. Четырем шифровальщикам было доверено изучить английский шифр, которым частично удалось овладеть.
Все полученные сведения немедленно были сообщены Гитлеру.
31 октября Элиеза принес Мойзичу вторую пленку. В этом материале речь шла о том, что более всего интересовало немцев: это была телеграмма, направленная английскому послу из Министерства иностранных дел, информирующая его о результатах встречи министров иностранных дел союзников, проходившая в Москве с 18 по 30 октября 1943 года.
Во время встречи Молотов настаивал, чтобы высадка союзников как можно скорее была проведена в Европе и чтобы Турция вступила в войну на стороне союзников. Английскому послу настойчиво рекомендовали напрячь усилия в этом направлении. Кроме того, сообщалось о прибытии 4 ноября в Каир Антони Идена, который намеревался встретиться с министром иностранных дел Турции Нюменом Менеменчоглу.
Вся эта информация была настолько важной, что фон Папен окрестил албанца Цицероном, мастером красноречия.
Было решено усилить при встречах меры безопасности. Цицерон должен был встречаться с Мойзичем не в посольстве, а на темных улочках Анкары.
В условленное место оберштурмбанфюрер приезжал на своем «Опеле», и Цицерон садился к нему в машину. Мойзич высаживал его недалеко от посольства и сразу шел проявлять пленку.
8 ноября Мойзича вызвали в Берлин, где он пробыл до 22 ноября. Там у него были обстоятельные разговоры с Кальтенбрунером, Шелленбергом, фон Риббентропом, который, как выяснилось, не верил Цицерону. Министр подозревал, что это ловушка, подстроенная немцам секретной службой союзников.