После поражения Франции в июне 1940 года немецкая разведка контролировала все побережье — от Норвегии до Испании, особенно тщательно проверяя порты. Бежать морем с оккупированных территорий стало почти невозможно. Свободной оставалась лишь одна линия, связывавшая Европу с Англией: через Лиссабон — Глазго — Ливерпуль. По этой линии могли проникнуть и диверсанты. Их-то и поджидали здесь английские контрразведчики, препровождая к специалистам по проведению допросов в школу в Клэпхеме.
Этот путь стал настолько опасным, что немцы отказались засылать по нему своих агентов. Кроме того, в Лиссабоне приходилось слишком долго ждать английскую визу. Война требовала быстро и непосредственно получать военную информацию, фотографии с самолета не удовлетворяли. Абвер засылал своих агентов, чтобы они на местах проверяли результаты бомбардировок и сообщали в разведцентр о расположении важных объектов.
Немецкие агенты нанимались в экипажи судов, державших путь в Англию. Там, на берегу, команда гарантировала лояльность всех членов экипажа. Но порой эти судна не доплывали до Англии, попадали под бомбардировки немецкой авиации, которую не всегда предупреждали, что в экипаже работают немецкие агенты.
Порой на английскую территорию проникали опытные агенты-радисты, которым удавалось пройти тест допросов.
О них английская разведка узнавала потом от своих разведчиков, внедренных в немецкий Генштаб. Специалисты в Патриотической школе стали еще более бдительными.
Разведка английской авиации также собирала сведения от беженцев, особенно ее интересовали сведения о командных пунктах противника, концентрации немецких войск, складах оружия, аэродромах и так далее.
Эта информация сразу поступала на командные пункты английской авиации.
После опроса беженцы проверялись спецслужбой контрразведки.
Военная разведка знала, что в каждой группе беженцев есть агентура противника, которую надо раскрыть во что бы то ни стало. Этой работе помогали агенты контрразведки, внедренные в абвер. Зная имя агента, расколоть его было нетрудно.
В большинстве случаев агента раскрывали, слушая его рассказ о себе, и тут надо было быть опытным психологом. У контрразведчиков была своя методика выявления шпионов, не прибегая к угрозам.
Подполковник Орест Пинто, английский контрразведчик, активный участник голландского Сопротивления. (V него были англо-итало-голландские корни.) После нескольких лет интенсивной работы по подготовке разведывательных операций выяснилось, что их раскрывает немецкая разведка. Пинто понял, что в рядах сопротивления работает предатель.
Поначалу он не заподозрил Кристиана Линдманса по прозвищу Кинг-Конг, признанного героя голландского Сопротивления, но потом, наводя справки о его прошлом, обнаружил, что Линдманс стал сотрудничать с немцами, чтобы освободить из тюрьмы свою любовницу Веронику, арестованную за год до этого гестапо.
К сожалению, подполковник Пинто узнал об этом слишком поздно, 17 сентября 1944 года, в день начала операции «Маркет Гарден», когда в Арнхеме двумя немецкими дивизиями была уничтожена дивизия английских парашютистов. Об этой операции немцам сообщил предатель Линдманс.
Методы допроса агентов
Пытки, которым подвергались агенты нацистской разведки, попавшиеся в руки контрразведчиков оккупированных территорий Европы, описаны достаточно точно, так что кинематографисты и писатели, у которых не хватает воображения, могут воспользоваться этими пособиями.
Ничего подобного не происходило в Патриотической школе в Клэпхеме. Применение физических пыток было строго запрещено.
В инструкции внутреннего пользования было записано, что грубо обращаться с подозреваемым, оскорблять его профессионалу контрразведки недопустимо. Более того, запрещено было заявлять, что подозреваемый вражеский агент лжет. В крайнем случае можно было повторить: «Вы не ответили на мой вопрос», «В вашем ответе есть несоответствия с той информацией, которая известна мне».
Допрашивающий, казалось, вовсе не был настроен с предубеждением к подозреваемому, был готов извиниться, что вынужден надоедать ему своими вопросами. Это была тонкая профессиональная игра, оставлявшая агенту надежду на спасение.