Врач была сама в очках, вероятно, с достаточно сильным их искажением. Пришлось полушутя ответить ей:
— Да это я был в отпуске. Мать подкормила, пополнел.
Когда вышел из кабинета, тут же встретил Бориса Власенко, который нервно утюжил коридор. У него в то время на веках были небольшие высыпания (блефарит?), поэтому беспокоился он не зря. Согрешили оба, перестраховщики-аферисты. Уж слишком сильно нам хотелось стать курсантами. Судьбы наши явно нас потом простили.
В итоге Б. Власенко успешно закончил мореходку, работал в Новороссийском морском пароходстве старшим механиком на танкерах, а позже — наставником в Механико-судовой службе. Его прыщики на веках оказались не помехой, как и мои юношеские сбои в давлении.
Вступительные экзамены на этот раз я преодолел по всем предметам на «отлично». Поэтому в учебной части мне выдали официальный вызов на учёбу, не дожидаясь прохождения мандатной комиссии, хотя предупредили, во избежание ненужного ажиотажа не распространяться среди абитуриентов о получении на руки вызова. Этот вызов на учёбу помог мне позже по прибытии в город Новороссийск.
Оказывается, что в период моего пребывания в городе Ростов-на-Дону на экзаменах в адрес моей родной матери поступила повестка о моём призыве в армию. Когда я прибыл в военкомат для снятия с учёта своего приписного свидетельства, то военком возмутился:
— Мы уже отправили ваши документы в часть, надо быть готовым для выезда по призыву…
Показав ему свой вызов на учёбу, уверенно возразил ему:
— Год назад я обращался к вам с просьбой призвать меня в армию. Тогда не согласились, а сейчас я сдал вступительные экзамены все на «отлично» и зачислен курсантом Ростовского-на-Дону мореходного училища имени Г.Я. Седова, где есть военно-морская кафедра. Поэтому пойду только учиться…
Вызвав офицера из учётного отдела, военком небрежно бросил ему моё приписное свидетельство: «Снимите его с учёта!» В учётном отделе я всё-таки поинтересовался, а в какую часть были отправлены мои документы. Оказывается, в зенитно-артиллерийскую часть. Тоже мне выбор, если бы на флот, то можно было бы ещё задуматься, а так однозначно — на учёбу в мореходку!
Узнав о моём поступлении в морское училище города Ростова-на-Дону моя будущая жена Люся после окончания медицинского училища на своём распределении выбрала наиболее близкое к Ростову-на-Дону из всех мест направлений на работу, пос. Каменоломни города Шахты.
10. Курсантская пора
Наступила, наконец, долгожданная пора — учёба в мореходке. Побудка в 6 часов утра. Зарядка, заправка постелей, утренний туалет и размещение по аудиториям. В 8 часов — завтрак. В 9 часов — начало занятий. Все перемещения по территории училища осуществлялись строем в составе учебных групп под непосредственным контролем командира роты. В первый год курсантов судоводительского отделения разместили в основном учебном корпусе, на втором этаже, на первом этаже находились аудитории, а ниже, в полуподвальном помещении, — общая курсантская столовая. Отделение багермейстеров традиционно размещалось в правом крыле первого этажа, а у судомеханического отделения был свой отдельный корпус, за производственными мастерскими. В связи с увеличенным набором первого курса, пять судоводительских групп, ощущалась в кубриках определенная теснота. В это время училищное общежитие для курсантов, на Будённовском проспекте, ещё строилось, именовалось оно исключительно по-морскому: экипаж.
Первое знакомство с капитан-лейтенантом Г.И. Торосовым, нашим командиром роты, происходило во дворе учебного корпуса, на сложенных горкой брёвнах для крыши строящегося экипажа. Все курсанты уже были подстрижены под «ноль» и переодеты в повседневную морскую форму. Слушали наставления командира роты и предстоящий распорядок учебных дней. Сидели на брёвнах, как ласточки на проводах. Легкий ветерок со стороны реки Дон изредка шевелил морские воротнички, именуемые гюйсами, каждый из которых приятно облегал курсантскую шею — словно руки любимой девушки. Вероятно, каждый курсант при этом думал о своём. Долгожданная мечта сбылась!
Старшекурсники свои морские воротнички протравливали, как правило, в слабом хлорном растворе, подчёркивая свою бывалость «выгоревшим под солнцем гюйсом», который затем отдавали, за небольшую плату, училищному портному — для замены грубой темной подкладки на чисто белую из двух выдаваемых носовых платков. Парадную форму все подгоняли у этого же портного. Курсанты к качеству его работы претензий не имели. Преподавательский состав также обшивался здесь. Старый говорливый еврей, с дрожащими руками, тем не менее, управлялся с ножницами удивительно мастерски с невиданной точностью, это результат, надо полагать, его многолетней практики. Однако бескозырки для перешивания приходилось отдавать уже другому мастеру, обслуживающему всех курсантов, за отдельную разумную плату на дому, в частном секторе вблизи училища.