В процессе переходов до порта Поти кто-то из азовских капитанов на этой линии полюбил подшучивать над молодыми штурманами, приходящими из высшей мореходки (вероятно из ревностных чувств). Проверив счисление на карте, при уходе с мостика капитан вдруг назначает некоторую корректуру к генеральному курсу:
— Два градуса вправо, поправка на ветер!
И дальше, ничего не объясняя вахтенному штурману, уходит к себе в каюту. Позже, уже на вахте очередного штурмана, капитан снова проделывал аналогичную корректуру курса:
— Два градуса влево, поправка на ветер!
Молодые штурманы терялись в догадках, как капитан определяет эти непонятные «корректуры на ветер» к генеральному курсу. Вероятно по своему богатому морскому опыту? А ларчик, как говорится, открывался просто: через равные промежутки времени одинаковые уклонения то «вправо», то «влево» не вызывают в общем учёте уход от генерального курса. Наш капитан Писаренко такими шутками, благо, не страдал.
Некоторые другие азовские капитаны, как г-н Загнойко с парохода «Азовсталь», проявляли также свои характерные особенности. К примеру, капитан Юрий Приходько (старший брат Евгения — одного из наших выпускников) запретил штурманам пользоваться радиолокатором. Он полагал, что частые выходы из строя локатора — это результат небрежного отношения штурманов к весьма важному для судовождения прибору. Себя этот капитан считал отличным штурманом, ведь раньше он служил в военном флоте в эскадре главным штурманом. Попав под хрущевское сокращение армии и флота, оказался в АМП.
Против указанного запрета кто-то из выпускников высшей мореходки решил «подшутить» над капитаном Приходько. С этой целью, тубус радиолокатора в местах прилегания к лицу обильно смазал керосином. В результате эта часть тубуса стала аналогична сырой резине — прилипала к лицу, оставляя грязные полосы. Впоследствии пришлось его подклеивать лейкопластырем, прикрывая повреждённые места. Однако, из-за фигурной формы тубуса лейкопластырь оказался не совсем эффективным. Тубус пришлось потом в базовом порту заменить. Шутка оказалась крайне неудачной.
Другие существовавшие на судах запреты в неписанных правилах судовождения, действительно, были не лишены здравого смысла — «капитанский» бинокль, настроенный под его глаза; «капитанский» секстант, выверенный им лично со всеми поправками на перпендикулярность зеркал; заводка и контроль суточного хода хронометра исключительно только одним лицом повседневно и в одно и то же время.
В составе экипажей каботажных судов было достаточно много моряков сугубо штатных, каботажных — своего рода достопримечательных «героев», не рассчитывающих на перспективу своей работы на загрансудах. Для перехода в отдел к Фуныгину требовались ведь полностью положительные характеристики с места последней работы. Такие моряки, конечно, оказались и на пароходе «Никитовка».
Прежде всего, к ним можно было отнести начальника радиостанции П. Кудря, у которого был богатый опыт употребления «зелёного змия», не теряя однако над собой контроля. Когда от усиленного употребления этого зелья у него были затруднения в работе с радиостанцией на ключе — дрожали руки, он переходил на связь с базовой радиостанцией с помощью ножных пальцев. Получалось достаточно неплохо, его «почерк» на радиостанции принимался успешно. Связь на судне всегда была обеспечена.
На пароходе он выполнял также общественное поручение в виде сбора профсоюзных взносов и наклеивания марок в учётные карточки. Большую часть заработной платы он, как правило, передавал домой своей семье в город Керчь. Оставшуюся сумму обычно расходовал достаточно быстро. Потом он тут же приступал к сбору профсоюзных взносов. Нередко можно было услышать:
— Петя, ведь ты же недавно уже собирал профвзносы?
— Так это ведь были взносы за позапрошлый месяц, а я собираю за прошлый…
Контроль за правильностью использования профсоюзных взносов оставался на его совести, ведь эти взимаемые суммы были у каждого достаточно небольшие, поэтому не исключался, возможно, и повторный сбор в честь «зелёного змия».