Суда, стоящие на внутреннем рейде, ежедневно где-то около 10 часов утра по радиотелефону обычно связывались поочерёдно со службой снабжения пароходства — СМТО[63]. Однажды перед нашей очерёдностью в эфир вышел один из советских капитанов какого-то танкера с наболевшим вопросом:
— Почему вы не доставили нам 40 кг химии согласно заявке? Сколько можно требовать одно и то же?
— Какой химии? — спросил диспетчер из СМТО.
— Да этот как его… — замешкался капитан с танкера.
Сутки назад старший механик с этого танкера уже беседовал со службой СМТО и, как мне помнится, требовал тогда 40 кг «хромпика»[64]. Поэтому, не называя себя, я в эфир наугад сказал этому капитану только одно слово «хромпик». Зазвучал обрадованный его голос в эфире — капитан тут же переподтвердил:
— Да-да, это — тот самый «долбаный» хромпик!
Он даже не обратил внимания, что откуда-то со стороны была сделана эта подсказка. Ничего — важен был результат, благо на пользу. Вероятно, капитан подумал, что эта подсказка была сделана ему из СМТО. Да какая разница в принципе — откуда? В таких случаях ведь иногда отвечают: «От верблюда!»
За период нашего простоя на внутреннем рейде побывали в увольнении на берегу и мы с Люсей несколько раз. Нельзя было не посетить известный на весь дальний Восток ресторан «Золотой рог». Практически каждый вечер шумел и гремел модной музыкой этот старинный ресторан на два зала. Люди, выехавшие из Камчатки и из районов Магадана, считали своим долгом отметить здесь перед вылетом на материк свое расставание с Дальним Востоком. Кто с радостью, а кое-кто с грустью подзаправившись спиртным (благо у отъезжающих деньги ещё водились), отплясывали под весёлые музыкальные мелодии. Мы с Люсей оказались своего рода счастливчиками — наш стол в ресторане оказался во втором зале. В один из очередных выходов танцующих, вероятно, от резонанса приплясывания одновременно многих ног, потолок в первом зале не выдержал и обвалился. Потом оказывали медицинскую помощь тем, кто попал под толстый слой штукатурки вместе с истлевшей за многие годы дранкой. А во втором зале по-прежнему гремела музыка и посетители продолжали танцевать и веселиться, не обращая внимания на такое рядовое событие, как обрушение потолка. Летальных исходов нет, а некоторое небольшое число незначительно пострадавших — это уже не беда для всех остальных.
На следующий день мы с Люсей посетили почту, отправляли денежный перевод в Тоннельную для её мамы — бабушке Гале (наш долг 300 руб. за Люсин авиабилет). После этого поинтересовались работает ли ресторан «Золотой рог». Оказалось, что ресторан закрыт теперь на ремонт. Потолок, вероятно, там нуждался в основательной реновации.
При возвращении на судно пассажирским катером «Трансфлота», находясь ещё на причале, Люся обратила моё внимание на человека, входившего на рядом стоящий буксиришку через носовой кранец, так как этот буксиришка уперся на малом ходу носом в причал. Это был портовый пожарник, который несколько дней до этого инспектировал наше судно и выдавал нам пожарное разрешение на выход т/х «Долматово» в рейс. В настоящий момент он отправлялся, видимо, на инспекцию очередного судна, готовившегося к отходу. Существенно покачиваясь, достаточно громко бубнил, уже услышанное нами ранее, его самодельное произведение в виде песенки:
С носового кранца буксиришки он переступил на достаточно узкий планширь фальшборта и по-спортивному, как на буме, прошёлся по нему в сторону рубки, при этом покачиваясь. Как он не свалился в воду — просто удивительно. Вероятно, на очередном судне наверняка доберёт свою дозарядку спиртным уже по полной форме и продолжит снова сочинять своё любимое незаконченное произведение о замечательном дальневосточном пожарнике.
В период инспекции нашего судна его пребывание на борту совпало с переходом т/х «Долматово» от угольной эстокады на внутренний рейд. Оформление записей в пожарном журнале судна он совершал в рабочем салоне старпома. Поэтому на период отшвартовки был оставлен на некоторое время в каюте с подготовленной для него нашим, ловким в таких делах, поваром[65] закуски на двух тарелочках и бутылкой испанского бренди. Стол был покрыт новой японской клеёнкой, на которой красочно были изображены почти аналогичные тарелочки с различными яствами — японскими деликатесами. Позже я обратил внимание на некоторые дырочки в клеёнке от прокола вилкой. Как пояснила мне Люся, этот пожарник после моего ухода самостоятельно «причащался» раз за разом испанским бренди и ошибочно, когда уже был под хорошей «мухой», продолжал тыкать вилкой в клеёнку. Полагал, что это реальные закуски.
64
Хромпик — бихромат калия (K2Cr2O7), хорошо растворим в воде, применяется для мытья стеклянной посуды в лабораториях и, конечно, при очистке танков на танкерах для перевозки жидких пищевых грузов.
65
Повар — В. Чаковский — любил исполнять подобные поручения, он лично, в поварском одеянии, приносил обычно в каюту закуски, расставлял их на столе и не уходил, ожидая ответную благодарственную стопочку спиртного, как своего рода контроль по качеству содержимого в бутылке, после чего уходил и самоотверженно трудился на камбузе. Готовил пищу для экипажа великолепно.