Что касается Карфагена, город добился независимости около 650 года до нашей эры, а к пятому столетию превратился в могучий город-государство, наиболее сильное и влиятельное среди всех финикийских поселений в Средиземноморье; находился этот город на территории нынешнего Туниса. Всегда вызывает удивление взгляд на карту, когда обнаруживаешь, что Тунис не южнее Сицилии, а западнее, и расстояние между островом и Тунисом едва ли больше ста миль. Карфаген отличался высокой степенью централизации власти и эффективностью управления. Если коротко, с его влиянием следовало считаться, а потенциальную угрозу ни в коем случае нельзя было игнорировать. Карфагеняне откликнулись на обращение Мессины, причем таким образом, который далеко превосходил пределы ожиданий – и даже рамки понимания. Ответ поступил не сразу, но лишь потому, что карфагеняне не собирались тратить время впустую. Их не интересовало оказание поддержки всяким мелким тиранам, угодившим в неприятности; нет, они нацеливались на свершения куда более амбициозные. Целых три года они собирали многочисленное войско, не только в Северной Африке, но и в Испании, на Корсике и на Сардинии, и одновременно строили не менее многочисленный флот; наконец в 480 году, под предводительством военачальника Гамилькара, они высадились в Палермо, откуда двинулись на восток вдоль побережья – и напали на Гимеру.
Дальнейшее развитие событий почти столь же невероятно, как и масштабы самой карфагенской экспедиции. Ферон – главный союзник Гелона – внимательно отслеживал перемещения карфагенского флота и готовился противостоять захватчикам. Поначалу казалось, что враг безнадежно превосходит его числом, но он сумел продержаться до подхода Гелона из Сиракуз, а Гелон привел войско, численностью не уступавшее войску Гамилькара и гораздо лучше оснащенное и обученное. Вдобавок карфагеняне, к собственному изумлению, обнаружили, что остались в полном одиночестве. Анаксилай и его мессинцы, призывавшие на помощь, никак себя не проявляли; Селинунт тоже не торопился выступать против тиранов. В отчаянной схватке на берегу Гамилькар был убит – по другой версии, покончил с собой, прыгнув в пламя; его корабли, оставленные без защиты в прибрежной полосе, были сожжены дотла. Огромное количество пленников обратили в рабство, Карфагену пришлось также выплатить громадную контрибуцию, которой Гелон распорядился весьма умело, возведя не только гигантский храм Афины, но и два храма меньших размеров в новом квартале Сиракуз – это были храмы Деметры и Персефоны, богини плодородия и урожая и ее дочери, владычицы мертвых.
После битвы при Гимере, которая, по словам Геродота, состоялась в тот же день, когда афиняне одержали великую победу над персами при Саламине, о карфагенской экспедиции уже ничто не напоминало. Карфагеняне удалились зализывать раны, даже не попытались отомстить или возобновить военные действия, и спокойствие сохранялось следующие семьдесят лет. Анаксилаю позволили и далее править в Мессине; более того, он чувствовал себя в такой безопасности, что принял участие в состязаниях в Олимпии, где победил в не слишком захватывающей гонке запряженных мулами повозок. Кажется, он постепенно примирился с гегемонией Сиракуз; год или два спустя он выдал свою дочь замуж за Гиерона, младшего брата и преемника Гелона. Что касается самого Гелона, тот умер в 478 году. Многие годы он оставался наиболее могущественным правителем всего греческого мира – возможно даже, всей Европы. Что бы ни писал о нем Геродот, он показал себя необыкновенно справедливым и милосердным для тирана; сообщается, что в качестве одного из условий мирного договора он выставил требование к карфагенянам отказаться от традиционной практики человеческих жертвоприношений – и те были вынуждены согласиться. Когда Гелон скончался, его искренне оплакивали не только в Сиракузах, но и во многих других городах Великой Греции.