Здешний культ Баала практически идентичен тому, что существовал в Тире и Карфагене. Картахена получила название в честь своей «матери» – североафриканского Карфагена. «Малага» означает «мастерская». Страбон[67] упоминает засол рыбы в этом городе, что, возможно, указывает на то, чем там занимались. Гадес также был известен производством соли. Кордоба (Кордова), первоначально иберийский город, была захвачена финикийцами. На ее древнейших монетах – финикийские буквы, позднее смененные пуническими. Из нее, в числе других испанских городов, отец Ганнибала Гамилькар Барка брал войска для своей кампании против Рима. Название Барселоны, стоящей дальше на север, могло быть связано с финикийским baraq, «молния», прозвище отца Ганнибала. Благодаря этим колониям сирийская цивилизация обрела вторую родину в Западном Средиземноморье.
Нынешняя столица Минорки Маон впервые появляется под именем Маго – так звали карфагенского полководца. На Балеарских островах финикийцы установили свои фактории, однако им не удалось прочно укрепиться на островах, где обитали потомки иберов. Кроме того, у них были торговые стоянки на Корсике и Сардинии. Палермо в Сицилии стоит на месте древнего финикийского поселения.
В Греции семитские топонимы и имена божеств вкупе с разнообразными легендами и мифами свидетельствуют об активной деятельности там финикийцев. Коринф, вероятно основанный финикийцами, легенда связывает с богом финикийского происхождения Меликертом (Мелькартом). Среди греческих островов Самос и Крит пользовались особым вниманием финикийских колонизаторов.
Именно на Крит, где находился центр цивилизации до того, как эта роль перешла к европейскому материку, принес обратившийся в быка Зевс, похитивший с луга на сирийском берегу Европу, прекрасную дочь финикийского царя Агенора[68], полюбив ее. На этом острове он принял свой обычный вид и женился на ней. От этого союза родился Минос, легендарный критский правитель и законодатель, и европейский континент до сих пор носит имя его матери.
Для Диодора жители Мальты, чье название имеет несомненное семитское происхождение, были финикийцами. Остров обладал одной из прекраснейших гаваней Средиземноморья; неудивительно, что ее назвали «местом убежища». Фракия, регион на севере Греции, владела золотыми рудниками, которые, по легенде, впервые разработал Кадм из Тира[69], брат Европы, когда отец отправил его на поиски сестры. Финикийские рудокопы исследовали этот район в поисках золота еще за 17 веков до рождения Христа. Кадм, помимо прочего, считается строителем Фив – тамошний акрополь Кадмея назван в честь него – и отцом Иллирия, чье имя получила Иллирия (примерно на территории современной Албании). Факт тот, что протоэолическая столица имела сирийское происхождение, и вся архитектура архаичной Греции, откуда и берут начало ее классические формы, обязана тому же источнику своей практикой использования колонн и капителей.
В гомеровские времена финикийцы перевозили на своих кораблях такие растения и сельскохозяйственные продукты, как роза, пальма, инжир, гранат, мирра, слива и миндаль, которые они распространили по всему Средиземноморью. На тех же кораблях, возможно, из Греции в Сирию попали лавр, олеандр, ирис, плющ, мята, нарцисс, греческие названия которых в отдельных случаях сохранились в семитских языках. Торговля пряностями полностью находилась в руках финикийцев, которые, дабы сохранить секрет своих торговых путей, рассказывали об опасностях, подстерегающих путешественника в странах пряностей и по дороге туда. Долгое время в классический период считалось, что Сирия сама производит бальзам и мирру. То, что мирра, которой еще до финикийцев торговали сабеи, поступает из Аравии, было установлено не ранее завоевательного похода Александра. Лавровым венком увенчивали поэтов, а однажды нимфа Дафна, преследуемая влюбленным в нее Аполлоном, была превращена в лавровое дерево в том месте возле Антиохии, которое по сию пору носит ее имя. Иерихонский бальзам привлек Клеопатру, и она арендовала тамошние сады.
Хотя Карфаген был одной из самых молодых африканских колоний, он оказался куда успешнее всех остальных. В VIII веке он уже на равных конкурировал с метрополией, в которой начался упадок. Развал ускорился из-за волны греческой колонизации в конце VIII – начале VII века до н. э. и одновременного завоевания финикийских городов ассирийцами. Размах торговли, которую вел Карфаген, и принятые им способы обмена можно проиллюстрировать рассказом у Геродота. По его словам, карфагенские моряки, пристав к западному побережью Африки, выгружают свои товары на берег, разводят сигнальный костер и возвращаются на корабли. Дикие туземцы, завидя дым, приходят, кладут золото за товары и уходят. Карфагеняне снова сходят на берег и, если количество оставленного золота кажется им справедливой платой, берут его и уезжают восвояси. Если же нет, то снова ждут на кораблях, пока местные жители не предложат новую цену в этой молчаливой торговле. «При этом они не обманывают друг друга».
69