К тому времени, когда Уотсоны подошли к трибунам, последние свободные места уже заняли. По этой причине им ничего не оставалось, кроме как попытаться протиснуться к арене со стороны её торца. Удивительно, но каким-то чудом у них получилось пробраться вплотную к ристалищу, где Алекс взобрался на ограждение, усевшись на верхнюю балку барьера.
Денёк выдался на редкость погожим, но давившая жара ближе к полудню накалила воздух настолько, что становилось тяжело дышать. По лицам людей струился пот, и Алекс не был исключением. Солёный привкус во рту не покидал его с момента выхода из дома, но сейчас он стал ещё более насыщенным. Шум толпы в ожидании рыцарского шествия не стихал, людям не терпелось увидеть это красочное представление. Все с нетерпением переминались и дёргались, подобно ретивому коню, не находящему себе места в стойле.
Пока все ждали появления участников, Алекс начал рассматривать окружающее убранство, но больше всего его взгляд притягивал участок для важных персон. Эта область трибун находилась в тени специально оборудованного красного деревянного козырька. Там находилась королевская чета. В центре сидел король Эдвард, одетый в красную мантию с белыми вставками по краям. Его голову украшала жёлтая корона, которая своим дорогим блеском манила и притягивала взгляды окружающих.
По обе руки от правителя занимали свои почётные места королева с принцессой, чьи роскошные одежды выделялись на фоне других зрителей. Женщины не без интереса наблюдали за происходящим и беспрестанно помахивали веерами, страдая вместе со всеми от полуденной жары.
— Я собственными ушами слышал! — уловил Алекс последнюю часть фразы, произнесённую кем-то из стоявших неподалёку.
— Чепуха! Быть того не может! — ответил другой мужской голос. — Все знают, что с ними покончено!
— Да что б мне провалиться на этом месте, если я соврал! — горячился первый. — Король просто не хочет поднимать панику! Я Нормана знаю давно, он хоть и стар, но из ума не выжил. Если сказал, что видел его, значит, так и есть! Не одно королевство содрогнётся от… — последние слова Алекс не услышал из-за оглушительного звука горна, возвестившего начало рыцарского турнира.
[1] Хундсгугель — разновидность шлема типа бацинет с сильно вытянутым вперёд конусовидным забралом.
[2] Риста́лище — площадь для конных состязаний.
[3] Геро́льд — глашатай, вестник, церемониймейстер при дворах королей, крупных феодалов; распорядитель на торжествах, рыцарских турнирах. Герольд был также судьёй на турнире (страж турнира): подавал знак к началу турнира, мог остановить слишком ожесточённый бой. Герольд ведал составлением гербов и родословий.
Алан Галахард
Когда горн смолк, над трибунами повисла давящая тишина. Зрители, затаив дыхание, ждали речь герольда, возвещающую начало турнира. Казалось, прекратился даже щебет птиц. Тишину нарушало лишь приглушённое лошадиное фырканье, доносившееся из конюшни с тыльной стороны ристалища.
Следом за прозвучавшим горном на арену под бурные овации стали грациозно выезжать верхо́м на лошадях участвующие в турнире рыцари, отчего по всему ристалищу раздался звон металлических лат. На головах у рыцарей были шлемы, которые имели самую разнообразную форму. У кого-то они полностью закрывали голову со всех сторон и единственными отверстиями были узкие горизонтальные прорези для глаз. У других шлемы закрывали лишь верхнюю часть головы, а также нос благодаря идущей вертикальной пластине. Однако, большинство рыцарей было в набирающих популярность хундсгугелях.
К верхушкам рыцарских шлемов были прикреплены пушистые перья, отчего люди отдалённо напоминали бойцовских петухов. Кроме того, у некоторых участников доспехи были обшиты тканью, а на всех без исключения лошадях в задней части накинуты попоны разного цвета с изображением гербов.
Одной рукой рыцари держали уздечку, а второй махали зрителям, которые приветствовали каждого участника рукоплесканиями.
Сделав два почётных круга по арене, воины выстроились в одну шеренгу лицом к правителю, в знак приветствия и уважения. Когда линия из участников выровнялась, король Эдвард поднялся и сделал несколько шагов им навстречу, оказавшись у своеобразной кафедры для произнесения торжественной речи. Гул, стоявший над ристалищем, стал постепенно затихать по мере приближения короля к кафедре. Когда правитель подошёл к ней вплотную, над ристалищем повисла тишина. Лицо короля уже совсем немолодое было обращено в центр выстроившейся перед ним рыцарской шеренги. Седые волосы, придавленные короной, едва косались плечь и еле заметно колыхались на слабом ветру. Он оглядел по кругу заполненные до отказа трибуны, а также людей, скопившихся с торца арены.