Всю ночь Вуд проворочался на кровати, но так и не смог заснуть. В попытках представить встречу с белым магом, он моделировал ситуацию, подбирал слова, но стоило картинке обрести более или менее цельную форму, как фокус исчезал и она рассыпа́лась. Невозможность удержать в голове этот образ действовала на нервы. С чего начать разговор? Как выбить свободу для Алекса?! Да и стоит ли… Мысль о повелевающим мертвецами молодом чародее, который при этом находится на свободе, как-то совсем не укладывалась в голове. Да и вообще, где сейчас Алекс?! Белый маг его однозначно куда-то спрятал. Но куда, и главное — зачем?!
Когда комнату озарили первые лучи восходящего солнца, ответы на вопросы так и не пришли. Поэтому Вуд оставил это бессмысленное занятие и отправился на площадь, где ещё с вечера был установлен эшафот.
Казнь
С раннего утра улицы наводнили зеваки, и теперь на площади бурлила обезумевшая толпа. Всем не терпелось посмотреть на то, как лишатся жизни два человека и один волшебник. Людей здесь казнили с завидной регулярностью, но чародеев ещё никогда… Публика пестрила разными возрастами. Вуд был неприятно поражён тому, что посмотреть на кровавое зрелище пришли даже целые семьи с детьми.
Место для казни представляло собой стандартный деревянный эшафот высотой чуть более метра. К нему была приставлена лестница, а на самом «подиуме» ожидали приговорённых три виселицы.
Глядя на всё происходящее, у Вуда в душе́ разверзлась целая бездна. Несмотря на то что на улице было тепло, он ёжился от холода и в эту минуту ощущал полнейшее опустошение.
Тем временем толпа двигалась и шумела. Казалось, люди пришли смотреть не на то, как обрываются чьи-то жизни, а словно на цирковое представление. В эти минуты Вуд ненавидел их всех до единого. Кровожадная слепая толпа… Сейчас ему казалось, что все они заслуживают такого правителя, как Ричард.
Со стороны замка возникло какое-то движение. Люди расступались, освобождали дорогу смертникам. Впереди шли два здоровых стражника и отталкивали по сторонам зевак. Первым из трёх приговорённых шёл Джереми, за ним Тайлер, и последним ковылял Эд.
Обезумевшая толпа в своей ненасытной жажде крови скандировала:
— Повесить! Повесить! Повесить!
Когда узники подошли совсем близко к ступеням эшафота, Джереми вдруг остановился, бросил взгляд на собравшихся в поисках кого-то… Вуд знал, кого ищет волшебник, чувствовал. Когда их взгляды встретились, внутри следопыта всё опустилось.
В спину колдуна прилетел грубый удар и маг, не устояв на ослабевших ногах, упал на землю. Два стражника взяли его под руки, но Джереми был не в силах сделать и шага.
Впереди был эшафот… Чародей стоял у первого порожка деревянной лестницы, словно парализованный. Затуманенным взглядом он смотрел на всю эту конструкцию и собравшихся людей, которые требовали его смерти. Они так сильно жаждали увидеть его конвульсии, будто это не он хотел всех их избавить от тирана, отравлявшего их же собственные жизни.
После очередного толчка в спину Джереми сделал неуверенный шаг и поставил одну ногу на первую ступеньку. Та противно заскрипела, будто дразнилась, но ломаться всё равно не хотела. Он поднял голову и только сейчас заприметил деревянные двухметровые столбы с перекладинами и свисающими петлями. Виселицы уже ждали… От их вида в груди перехватило дыхание. Ноги будто ещё больше налились свинцом и отказывались идти дальше.
Конвой поставил приговорённых напротив каждого из столбов, после чего покинул эшафот, предоставив узников палачу. Его голову скрывала чёрная маска с грубыми прорезями для глаз, а огромные габариты внушали страх не меньше, чем сами виселицы. При этом двигался этот гигант на удивление проворно. Отточенные за много лет работы движения он совершал без лишней суеты и помарок.
Когда волшебника установили напротив столба, тот заметил, что стоит по центру небольшого квадратного участка с щелью между досками. Скоро эти створки распахнутся. Никогда не думал, что испробует это на себе…
Тем временем палач взял аккуратно сложенные стопкой небольшие мешки и направился к приговорённым. Перед тем как грязный мешок приземлился на голову мага, Вуд поймал на себе взгляд волшебника. В эту секунду в нём уже не было страха, но читался укор, от которого следопыт вдруг почувствовал вину за всё происходящее. Смотреть чародею в глаза не было никаких сил, и Вудроу опустил голову.