Я все никак не мог себе представить это, так как сам уже кучу лет сряду, утонув в рутине, затоптал ногами все живое в ней. И на долгое время тут поселилась тьма, лишь изредка озареваемая редкими лучами электрических ламп, что я по ошибке, или ложно надеясь, принимал за солнечный свет, способный меня исцелить. Но каждый раз был безмерно обманут сам собой, потеряв всякую веру в свое возможное исцеление.
И я не зря подумал именно про исцеление. Ее появление в моей жизни было похоже на чувство, когда тяжелобольному, что уже простился со всеми и находится одной ногой в могиле, приносят анализы, которые доказывают отменное здоровье и вселяют надежду на долгую, счастливую жизнь. Все это кажется жестокой сказкой, оттого нереальным, невозможным.
Также шел и я, восставший из могилы для новой жизни.
Мою голову еще не пробили седины, но я более чем уверен, что страдал достаточно для своих лет, и заслужил, как учит нас культура, прежде всего покоя.
Странно, но идя вслед за ней, держа ее руку, я остро ощущал себя героем какой-то истории Ремарка, оттого боялся отпускать ее слишком далеко, обратно на книжные страницы. И она, кажется, думала также.
И в какой-то нервной дрожи, как только вышла на улицу обняла своими тоненькими ручками мои исполинские плечи и тихо, как мелкий исток спокойной реки, начала шептать, встав на носочки, стараясь хотя бы так докричаться до меня:
– Я не верила! Не верила до последнего, что это ты! Не верила, что ты пойдешь за мной! Что назовешь это имя! О сколько же ночей я просыпалась с твоим образом перед глазами!? Сколько дней представляла тебя!? И в сердцах надеялась лишь на короткий миг увидеть тебя в жизни! Прикоснуться к тебе! И я знала, что в один день мы встретимся, я знала, что ты выскочишь ко мне из этого чертового вагона! Я все это знала, оттого, что видела тысячу раз! Да и сейчас все кажется сном, но я чувствую тебя прямо перед собой и это больше, чем реально!
Ее голос. Спокойный в обычные дни, сейчас расколотый, с легкой хрипотцой и нервной ноткой, что проскальзывает во всем ее сегодняшнем образе.
И мы стоим так, обнявшись, под медленно спадающими вниз снежинками.
В моей голове этот вечер заканчивается именно таким образом, я вдыхаю ее запах, кутаю пальцы в ее кудрях и смотрю на искристый снег.
И сейчас, спустя несколько лет мы стоим также, обнявшись, уже в нашей общей небольшой квартирке, на краю шумного города, где нервно капает проржавевший кран.
По стенам медленно ползут последние солнечные лучи и во всем этом уходящем дне, я чувствую такое небывалое спокойствие. И собственное счастье, которое прямо сейчас, в моих руках. С такими людьми рядом, как говорят, счастье не в деньгах. Далеко нет. Счастье в близких и любимых людях.
О, как я счастлив, что тогда встретил ее, не побоялся поддаться первому импульсу и выскочить за ней из того проклятого вагона, к этим искристым голубым глазам.
И по сей день она была моей богиней, спустившейся с олимпа в пустынную жизнь. Посланницей небес за невиданные страдания. О как этот маленький человек мог любить такого как я? Как он мог совмещать в себе то, кем являлся? Как этот ангел мог жить на этой проклятой земле с гнусными грешниками?
– Что там с твоей книгой? – внезапно спросила она. Также тихо, бархатно, заглядывая в глубь моих глаз.
– Уже почти закончил. Скоро дам почитать. – Ответил я, целуя ее в медовую макушку.
Мы еще немного посидели, обсуждая последние новости, а после она заснула в моих объятиях.
Чтобы не беспокоить ее, я забрал старый ноутбук на кухню и продолжил свою работу.
Она стала для меня не только Венерой, но и Музой, что посещает каждого творца, когда тот оказывается на грани. И с тех пор, с нашей первой встречи, не прошло ни дня, чтобы моя теплеющая душа не подкидывала в общий сюжет для героев каких-нибудь перипетий, что они с легкость преодолевали в своем жизненном, простом счастье.
И не было ни дня, чтобы слова не шли, путались, а мысли превращались в необузданный поток или прекращались вовсе. Нет, каждый раз, они плавно, как музыка в давно забытом романсе, лились на белые, электронные листы, что в наше время заменяют поэтическую бумагу и перо.
Моя книга близилась к концу, в то время как жизненные силы с новым ударом нападали на мое, вновь молодое тело, превращая во влюбленного подростка.