Кстати, а разве можно найти решение для другого человека?
До дачи оставалось ехать минут десять, когда Эрвин свернул на проселок. Внутреннее напряжение от собственной беспомощности нарастало в нем с каждым километром, и ему приходилось, в прямом смысле слова, силой подавлять желание биться головой о приборную панель. Он долго сидел зажмурившись. Вокруг стояла неестественная тишина и единственное, что он чувствовал, это свои дрожащие пальцы на шершавой поверхности руля. Наконец, ушей коснулся шум. Был уже конец июня, и автомобильное движение в пригородных дачных районах стало оживленнее. Шум словно бы разбудил Эрвина и внезапно с необыкновенной ясностью он увидел, сколь безнадежным было его положение. В голове не роилось ни единой спасительной мысли. Только по радио бесстрастным голосом передавали, как в ходе пьянки тридцатичетырехлетний алкаш убил тещу и тяжело ранил свою жену.
Алкоголики непредсказуемы, неожиданно встрепенувшись, подумал Эрвин. Ему вспомнился тот раз, когда Хелен хотела спьяну выйти из дома, а он пытался помешать этому. Тогда Хелен вдруг набросилась на него с кулаками и лупила по лицу с какой-то особенной и злой силой. И вообще за последнее время жена очень изменилась. Из недр ее души то и дело выплескивалась немотивированная злоба, но когда Хелен мучило похмелье, она становилась рабски покорной.
Тут Эрвину пришло в голову, что если он обнаружит жену в жалком состоянии, колотящуюся от похмелья, то, увидев бутылку пива, она вряд ли станет вникать в то, какую бумагу ей предложено подписать. Может, и подпишет!
Предположение, что жена без проблем подмахнет все подсунутые ей документы, обрадовала Эрвина сверх ожидания. Он даже хихикнул, будто услышал что-то смешное, и прикинул, что уже завтра надо будет выяснить, как без особых потерь исключить Хелен из бизнеса и из своей жизни, иными словами, дать ей откупного. Получив все необходимые подписи, он организует маленькую квартирку где-нибудь в захолустье, и станет поддерживать ее ежемесячной суммой в разумных пределах, и тогда только Хелен решать, спиваться до смерти или, наконец, образумиться.
Да, но пройдет ли все так гладко, как померещилось ему за этот краткий миг?
Эрвин прекрасно знал, что Хелен далеко не дура, наверняка и с пьяных глаз способна сообразить, что ее хотят всего лишить. Да и к тому утопическому захолустью она тоже приклеена не будет! Пропив деньги, жена объявится у него или сыновей, горячо и театрально станет клясться и божиться, что это в последний раз, но такие заверения, и это всем хорошо известно, живут лишь до следующей рюмки.
Неужели и впрямь тупик, думал Эрвин, вновь трогаясь с места. Дорога, в конце которой только смерть.
Эрвин не мог припомнить ни одного случая, чтобы кто-нибудь из его пьющих знакомых окончательно завязал. Да, говорили, будто тот или другой больше и капли в рот не берет, но эти истории звучали для него скорее пустой антиалкогольной пропагандой, и в них верилось с очень большим трудом. Внезапно перед глазами Эрвина всплыла утренняя картина — Артур одним легким движением возвращает на место зеркало, и все опять становится как прежде… В один прекрасный день принять решение — больше ни единого глотка — в итоге это всего-то и свелось бы к небольшому изменению уклада жизни … думал Эрвин, словно в лихорадке.
Но возле придорожного магазинчика он неожиданно для самого себя остановил машину и с противной ехидцей в душе купил три бутылки пива.
Дверь дачи была открыта настежь. Он представил себе, как Хелен с зеленым лицом безвольно сидит на диване, завидев его, съеживается, пытаясь забиться в уголок и стать невидимкой, а он вместо того, чтобы пилить жену и осыпать упреками, весело гремя бутылками, наливает пива и дает ей опохмелиться. Неслыханно, подумала бы Хелен.
Неслыханно, подумал бы и он, не в силах даже вообразить себя в этой роли.
Толком еще не выйдя из машины, Эрвин уже заметил, что посаженные у входа кустики многолетнего мака вытоптаны, а пожухлые, ставшие синюшными лепестки валяются на земле многократным укором. Роскошные махровые маки еще при жизни матери Эрвина составляли гордость дачи, а теперь кто-то рухнул в цветы или даже провел на них пьяную ночь.
Незлобивое настроение, еще минуту назад владевшее Эрвином, сменилось приступом ярости. Он закинул бутылки с пивом на заднее сиденье и решительно вошел в распахнутую дверь. То, что встретило внутри, удивления не вызвало. На полу осколки стаканов и тарелок вперемешку с объедками, на столе еще целая куча стаканов и чашек с окурками — здесь веселилась большая компания, мелькнула тревожная мысль. Небось, эта финская тетка полгорода притащила за собой. Какая наивность… досадливо покачал головой Эрвин, вспомнив, как тогда поверил, что его жесткое обхождение поставит подругу-алкашку на место.