Принц качнул головой:
- Значит так, к Мастеру Грому я пойду сам, данные, если получится разговор, передам тебе лично. Тень Скайле, ты освобождаешься от всех заданий, кроме одного - найти Сольвейг. Расходный лимит неограничен, права, артефакты - любые. Доступ ко мне в любое время дня и ночи. Бостор, обеспечь его магическим вестником, артефактами, всем что нужно. Свободны.
Я сидел у кузни Мастера Грома уже четыре часа - он выгнал меня и из дома, и из кузни. С лавочки выгонять было уже неловко - соседи косо посматривать стали - к Мастеру гость из столицы припожаловал, а тот даже простого гостеприимства не оказывает. Но я то хорошо знаю, как управляться с гномьим упрямством и несговорчивостью, поэтому, нацепив на лицо маску бесконечного терпения, я показывал окружающим, как жесток и несправедлив этот гном. Последней каплей стали пирожки, вынесенные мне соседкой:
- Мастер, что всё в кузне? - громко поинтересовалась эта ушлая гномка. Я скромно кивнул. - А ты кто будешь, парень?
- Старый знакомый, ещё с войны.
- А кличут-то тебя как, знакомый?
- Ольгердом.
- А я Риза. Ты ешь, ешь, сейчас ещё молочка принесу, а то этот старый скупердяй и воды гостю пожалеет! - ещё громче заявила она.
Мастер выскочил из кузни и свирепо зыркнул на Ризу, та, впрочем, нисколько не смутилась.
- Иди в дом, - скомандовал мне гном.
Я живенько подскочил, галантно поцеловал гномке запястье и рыбкой нырнул в дверь.
- Гром, ну дай мне в морду, только скажи - где она? Она жива, здорова?
- Не знаю я, где она, вон последнее письмо, - гном кивнул на стол, беспокойно набивая свою трубку.
Я схватил письмо - прочитать сразу не вышло, так дрожали руки, выхватывалось как-то кусками: "... ухожу из Тагора, прости папа, твоя непослушная девочка не уберегла своё сердце - ты был прав, ты всегда прав. Прости".
Губы отказывались складывать звуки в слова, пришлось откашляться:
- Гром, в чём ты был прав?
Тот сразу понял, о чём его спрашивают:
- Помнишь вечер в таверне, когда мы отрядом встречались, там ещё Сольвейг пела? Она на утро пристала ко мне - кто этот Ольгерд, да что этот Ольгерд. Я правду ей сказал - и что ты маг, и что ты принц, и что женишься скоро, и что официальная фаворитка у тебя есть, и что сердце ты ей разобьёшь, и дальше пойдёшь, не заметишь.
Я долго молчал, разглаживая пальцами её письмо. Гром внимательно смотрел на меня, дымя трубкой, потом вздохнул:
- Не всё так просто, да, Ольгерд?
Молча, кивнул, не доверяя голосу, потом, справившись с собой, сказал:
- Гром, поверь, я не собирался её обижать, я вообще не понял, почему она сбежала. Она же просто человечка, я предложил ей всё, что мог - статус временной любовницы.
- Человечка, то она человечка, но очень не простая. Вот послушай - я в столицу её провожал и по дороге рассказывал, что там да как (она же не помнила ничего), про аристократов рассказал, про королевский двор, чтоб держалась подальше, ну и про статус женский временных любовниц тоже рассказал. И ты знаешь, как она назвала этих временных любовниц? Содержанки. Когда я её спросил, что это значит, она мне ответила, что это женщины, которым за постель платят, но не как проституткам, а поизощрённей - украшениями, нарядами или ещё чем. Я тогда уточнил: "Дочь", - говорю, - "по твоему получается, что временные любовницы это шлюхи?" А она мне так и припечатала: "Да, папа - это шлюхи".
Я обалдело смотрел на гнома:
- То есть ты хочешь сказать, что она решила, будто я ей предлагал стать шлюхой?
- Выходит так.
- Гром, я не понимаю, как она мыслит, - обессилено произнес я, - Она же из простых, обычных вещей такие выводы сделала, что я теперь чувствую себя тварью последней, - от осознания неправильности произошедшего у меня заболело в груди. - И что мне теперь делать? - как-то сдавленно спросил я.
- Не знаю, Ольгерд. Ищи её, если нужна она тебе.
- Нужна. Очень.
Гном снова задымил трубкой, потом похлопал меня по плечу. Он всё понял правильно - тяжело это, когда здорового, взрослого, умного мужика накрывает первая в его жизни любовь к женщине. За всю жизнь первая. Это тебе не в двадцать и не в сорок лет влюбиться, когда ветер в голове. А вот когда у тебя власть, ответственность, когда на тебе государственные и семейные обязательства, когда у тебя за плечами война, есть уже и опыт, и знания, когда всю жизнь жил холодным расчетом и вдруг оказалось, что тебе ничего не надо, вообще ничего - только она.
- Гром, расскажи мне о ней. Я ведь знаю, что ты её четыре с лишним года назад где-то в лесу беспамятную и умирающую подобрал.