- Молодец! Ты научилась слышать правду. Так вот, ты вышла замуж по типичной для аристократов причине, которая называется - выгода. И не важно, чья это выгода, семьи или королевства. Ты провела годы в закрытых пансионах за вышивкой и чтением любовных романов, ты не видела мужчин и не знала их, тебе был незнаком окружающий мир, тебя приучили подчиняться решениям старших, особенно решениям старших мужчин. Я правду говорю?
- Да.
- Тебе очень повезло в том, что твой первый мужчина, твой король оказался терпеливым и умелым любовником - он предпочёл приручить тебя лаской, а ведь мог грубо сломать тебя в твой первый раз, и ты навсегда превратилась бы в холодную женщину, ненавидящую мужчин, - я покраснела, - не смущайся, Эрика, не надо, я ведь тоже женщина и всё понимаю, - сочувственно сказала Сольвейг. - И вот что я тебе скажу - ты должна познакомиться с ним заново, влюбить его в себя, быть загадочной и неуловимой. Запомни - мужчины охотники, но женщины не жертвы! Не делай первый шаг, не соглашайся на первое предложение, не капризничай, будь молчаливой, всегда сохраняй ещё одну загадку в запасе, - она усмехнулась, - и если вдруг когда-нибудь, тебе придётся взять паузу, держи её до последнего, до изнеможения, держи паузу! - она с сомнением посмотрела на меня, - я тут тебе тайное послание накидаю о плотской любви, кое-что тебе, наверное, покажется ужасным, однако помни - ты должна знать, но вот применять всё, что я тебе напишу, можно лишь по велению души и тела, но не разума. Знаешь, есть одна старая присказка - в добровольной постели неправильных решений не бывает.
А потом внезапно оказалось, что до её отъезда остался один день, и наступила странная растерянность, но Сольвейг сказала:
- Та-ак! Что за грустяшки у нас тут? Принимаю волевое решение! Эрика, дорогая, а приходилось ли тебе напиваться?
- Нет, - робко ответила я.
- Ты же сейчас, по существу, студиоз, а каждый студиоз просто обязан время от времени напиваться, ибо иначе не вынести груз знаний! - Сольвейг воздела вверх указательный палец, потом сграбастала колокольчик и вызвала Риту. - Рита, - торжественно провозгласила она, - срочно доставь в покои королевы три, нет, четыре бутылки приличного вина, проследи, чтобы все их открыли, нужна закуска. Что ещё? А! Воду! И похмельное средство. Воду и похмельное средство поставь на видное место и можешь быть свободна.
И начался наш грандиозный загул, как назвала Сольвейг это действо.
Было очень весело и забавно, потом я достала витар, который Сольвейг оставила у меня в свое прошлое печальное посещение, и умоляюще посмотрела ей в глаза.
- Ах, ты, мышь этакая, - нахмурила, было брови Сольвейг, но я видела, что ей и самой хочется музыки, - ладно, может и получится.
Она пробежала пальцами по струнам, тронула клавиши, что-то тихо сказала витару, вздохнула, прикрыла глаза и запела:
"Дотянись рукой - твоя. Нельзя, нельзя.
Не смотри мне так в глаза. Нельзя, нельзя.
Вспоминать, как рука в руке лежала нельзя..."
Потом мы ещё выпили, потом ещё была музыка, а потом я сказала:
- Сольвейг, можно я тебя спрошу.
- Можно, - ответила она.
- Ольгерд, он такой, он любит красоту, нет, ты не подумай, ты моя сестра, ты гениальна, у тебя божественный голос, но я никак не могу понять, почему он тебя выбрал? Я допускаю, что он мог восхищаться тобой как менестрелем, мог наслаждаться беседами с тобой, но он же имеет холодный, совершенно змеиный разум и единственное из-за чего он мог бы отодвинуть в сторону удобную гадину Бет - это красота.
- Ну, про "отодвинуть", это ты погорячилась, а в остальном...
Она усмехнулась и начала снимать с себя артефакты (странно, я даже не замечала их раньше), потом она стянула с себя рыжий парик и распустила, собранные пучок волосы. Я потеряла дар речи - на меня огромными фиалковыми глазами смотрела фея.
- Сольвейг, кто ты? Разумный, человеческого происхождения не может быть столь совершенным.
Я протянула руку и дотронулась до белой, гладкой, как шёлк кожи её лица.
- Ну что ты, маленькая, я человек, у которого на фоне ужасного события, открылись магические способности, впрочем, подозреваю, что весьма посредственные, - она засмеялась. - Ты ведь человек, Эрика?
- Да, почти, я ведь, как и ты - магесса.
- Хорошо, ты человеческого происхождения, Эрика?
- Да.
- Ты улучшала магически свою внешность? - лукаво прищурилась она.
- Нет! - возмутилась я.
- Дай руку.
Она вскочила и потянула меня к зеркалу, мы встали рядом. Она была примерно на полголовы выше меня, такая же тонкая в талии, как и я, только грудь у неё больше. Сольвейг сдернула мою заколку, и волосы хлынули волной, она взяла прядь и произнесла: "Какая красота - такие светлые, густые, ещё и кудрявые. А какие глаза у тебя, Эрика, огромные, голубые, как весеннее небо, а носик, а розовые губки, а шейка твоя