Результаты наших изысканий я докладывал принцу Ольгерду на следующее утро. На докладе присутствовал и барон Бостор.
- Ваше Высочество, лесс барон, женщина по имени Лидия Таверс умерла три года назад в городке Топь Южного герцогства, о её смерти архивариус не сообщил в столичный архив, браслет личности не уничтожил, а продал сбытчикам в столицу, а те уже перепродали его неизвестно кому два года назад. Образ покупательницы менталисты, конечно сняли, но он настолько расплывчат, что с уверенностью можно утверждать только одно - это женщина.
Принц захохотал:
- То есть, моя, так называемая, невеста, вообще неизвестно кто?
- Да, Ваше Высочество, однако предлагаю разослать во все королевские службы слепок ауры, который сняли в Лодосе.
Барон добавил:
- Во все службы всех государств континента. Я займусь.
- Согласен, - сказал принц и ехидно улыбнулся, - барон, теперь, благодаря расторопности Виктора, надеюсь, тебя ничего не будет отвлекать от охраны Сольвейг и от поиска её преследователя?
- Нет, Ваше Высочество, - покорно склонил голову Бостор.
Когда по прошествии времени я раздумывала над мотивами своих действий во время триумфального возвращения в Тагор, то никак не могла сообразить, как я - такая осторожная, взрослая, разумная женщина, могла быть столь безрассудна? Нет, вы подумайте - убежать из Лодоса - это понятно, заставить Лидию исчезнуть - это тоже оправдано, но снять серый артефакт и отправиться светить мордочкой в лавки и таверны - это-то как можно объяснить? Ответ у меня, конечно, был, но он мне не понравился - я неосознанно хотела попасть в такую беду, чтобы мой синеглазый примчался меня спасать. Вот так, за здорово живёшь, я решила рискнуть жизнью. А может меня просто тоска заела, и я больше не хотела жить вдали от него, в безвестности и унынии?
Письмо папе я написала и честно рассказала ему и про метку на ауре, и про то, что сняла серую личину, только попросила не сдавать меня Ольгерду, по причине сильной обиды на то, что он меня-человечку в содержанки звал, а меня-магессу с отметкой ищет, как невесту, не покладая рук. В остальном дела складывались хорошо - я снова начала петь, стоимость своих выступлений я подняла, здраво рассудив, что за красивую мордочку тоже надо платить. Заказы у меня были на каждый вечер - не забыли тагорцы свою Сольвейг (самодовольно ухмыляюсь), Денежка потекла в мои жадные карманы (это у меня, определенно, от папы-гнома). Только вот Ольгерда я так и не видела - не появлялся он на моих выступлениях (что вызывало у меня противоречивые чувства - и облегчение и обиду одновременно), но иногда я ловила ощущение его присутствия - родной запах, неизвестно чья рука, подхватившая на ступеньке, незримое сопровождение после выступлений, по тёмным улицам города. Не знаю, сколько это могло продолжаться, если бы не случай - пела я в тот вечер для торговцев, пришедших в Тагор караваном. Торговцы были явно издалека (немного напоминали земных арабских шейхов - такие же чернявые и горбоносые), в ярких шелках, пропахшие экзотическими пряностями. Выступление почти закончилось, когда слуга одного из торговцев подошел к возвышению для менестрелей и сказал:
- Гесса, мой хозяин оплатил ночь с тобой.
Я вытаращила на него глаза:
- Кому оплатил? Я не продаю свои ночи.
- Благородному лессу, гесса. Они договорились, что если моему хозяину понравится эта ночь, он возьмет тебя с собой, если нет, то мой хозяин властен в твоей судьбе.
- Гесс, передай своему хозяину, что его обманули.
- Я передам, гесса.
Так я ещё не попадала - на помощь звать некого, потому что все посетители таверны были явно из одного каравана, постов стражников поблизости не наблюдалось, кричать бесполезно, ближайшее место, где я могу получить помощь - это таверна Рыга и то, бежать до неё не меньше четырёх кварталов.
Торговец, очевидно, тот самый, что заплатил за меня какому-то мошеннику, подошел ко мне и взял за руку, я попыталась высвободиться, но хватка у него была железная: "Женщина, я купил тебя, и я буду первым, - улыбаясь, сказал торговец, - потом мой брат", - довольная рожа этого брата просто сияла, - а может, мы сразу будем вместе. Пойдем, теперь ты наша", - и потащил меня куда-то вглубь таверны. Я была в панике и не просто в панике, это был почти паралич. Вы представляете, из-за шока я даже не вспомнила, что я магичка и могу защититься - этому нас ещё на первом курсе академии учили. Всё что я смогла - это пролепетать, что мне нужно в туалет. Предполагаю, что вид у меня был такой испуганный и беспомощный, что торговец, очевидно, решил - взбрыков от этой курицы не последует. Он посмотрел на меня, цокнул языком и что-то повелительно крикнул. На зов пришла женщина, которая обслуживала гостей, торговец опять что-то гыркнул, она поклонилась ему и, не говоря ни слова, потянула меня куда-то за рукав, я шла за ней как привязанная. Она привела меня к туалету и впихнула внутрь, не давая закрыть дверь, явно не желая выпускать меня из виду, видимо таков был приказ торговца. Я неожиданно разозлилась и с силой дернула её на себя, чтобы закрыть, наконец, дверь. Она замычала, и до меня дошло, что эта женщина нема или у неё отрезан язык - я слышала, что так поступают на далеком юге с непокорными женами или рабынями. Потом, с цинизмом землянки XXI века, я подумала, что уж закричать или рассказать что-либо она точно не сможет. Угрожающе посмотрев женщине в глаза, я сдернула с неё головной убор (оказавшийся очень длинным и узким шарфом) и треснула кулаком под дых: "Прости, подруга, своя жизнь дороже", - потом завела ей руки за спину и быстро связала одним концом руки, другим ноги, точно как в кино - она почему-то даже не сопротивлялась (может от неожиданности?). И только потом я сообразила осмотреть туалет. Слава богине, он был устроен привычным образом - высоко на стене имелся открытый оконный проём. Обычная женщина ни за что бы, не выбралась через такое окно, но у меня была какая-никакая спортивная подготовка и опыт общения с братьями-котами, которые, пользуясь минимумом приспособлений, могли залезть куда угодно. В общем, обломав ногти, исцарапав руки и лицо, оставив свой ремень висеть на перекладине, я выбралась из здания и побежала так, как не бегала, наверное, никогда - ни в той жизни, ни в этой.