Пока я возилась с поисками платья, да ругалась в обувной лавке из-за оттенка цвета туфель, на улице стало совсем хорошо: камни мостовой уже просохли, светило, клонящееся к закату, так прогрело воздух, что запахло почками и новой травкой (здесь, вообще, весна наступает как-то мгновенно). Я шла по городу к своей таверне, прокручивая в голове план сегодняшнего выступления. Тут ведь как - зацепить надо с первой песни, а для этого мне необходимо, хоть немного заранее, посмотреть на основных слушателей - ну вот дар у меня такой открылся в этом мире - смотрю на разумного и знаю о чём ему спеть, чтобы душа у народа развернулась.
"Хо! А хто ета там у нас впереди ушками острыми светит?" - подобралась, рассмотрела, - "О-о-о! Так тута у нас любоф-ф и вся эльфячья группа товарисчей в курсе крутой ситуёвины между вот этой светлой эльфиечкой и во-он тем тёмным эльфом". Решено! Будем петь о любви, но не простой, а сложной, отягощенной множеством тараканов, в головах его и её. Эльфы ведь долго живут - значит, считаем их способными на взрослые чувства. Ну и для остальных эльфиков надо будет что-то спеть, пока их благородные по постелькам не разобрали (тут у местных, секс с эльфом считается чем-то запредельно крутым, а вот эльфийки это табу - их мало, может эльфам их самим не хватает ((?) хе-хе!).
Этим вечером Сольвейг в очередной раз удивила Виктора - её сегодняшнее выступление было назначено в одной из самых дорогих таверн столицы, ещё более удивительным оказался факт того, что она там же и жила. Юлай, завистливо сопя, сказал, что хозяин таверны оплатил золотом её выступление, хотя ради эльфов, там остановившихся, самые знаменитые менестрели столицы были готовы сегодня работать бесплатно, ведь все знают, что признание эльфов - это обеспеченная мировая известность и соответствующее ей вознаграждение.
Виктор забеспокоился - он уже несколько дней как не был в своем управлении и не знал что это за эльфы. Коротко черкнув записку барону Бостору - своему непосредственному начальнику, через час получил ответ, что об эльфах начальству известно и всё под контролем, а тень может продолжать выполнять прежнее задание. Виктор не сдержал вздох облегчения - ему не хотелось переключаться на эльфов, потому что Сольвейг заинтриговала его, да и песни её ему неожиданно понравились, Так что он совсем не удивился, когда к нему за столик подсел сам Бостор. Ну да, Виктор наблюдал за менестрелем, барон же лично пас эльфов (с группой тихого наблюдения, конечно же), так как должный уровень контроля над эльфами могли обеспечить, либо барон, либо он - Виктор.
Не часто тени доводилось бывать в столь дорогих заведениях, поэтому он внимательно и незаметно осматривался. Всё-таки дорогая таверна - это дорогая таверна: прислуга в форменной одежде вышколено скользит, чистота, ароматы цветов и фруктов, серебряные приборы и даже еда подается, укрытая специальными зачарованными крышечками (чтобы не остывала, если гости изволят беседовать), никаких веселых девочек, возвышение для менестрелей освещается магическими светильниками, кто-то там тихо играет на флейте. И вот светильники вспыхнули ярче, и вышла она - Сольвейг.
Виктор с удивлением рассматривал менестреля. Во-первых, сегодня она была одета в очень дорогое платье из катарнийского паучьего шёлка, а сверху зачем-то был накинут плащ. Немногие женщины, даже из аристократок, решались носить катарнийский шёлк, дело в том, что он категорически не предусматривал ни белья, ни корсетов, ни прочих женских ухищрений - под ним должно быть только тело, этот шёлк подчеркивал совершенство и безжалостно высвечивал недостатки, Во-вторых, локоны длинных, ниже поясницы, волос (в отличие от прошлого вечера) распущены и видно, что они странного цвета - основной каштановый перемежался с белыми тонкими полосками, в-третьих, она явно была под серым артефактом, потому что создавалось ощущение общей некрасивости, а ещё Виктора преследовало желание скользнуть взглядом мимо этой женщины - эти хитрые артефакты настраивали смотрящего на подавление любопытства, в отношении их носящего - хорошая штука, в общем.
Зазвучали струны витара и полились слова, от которых вздрогнули все эльфы за соседними столами, отчего у Бостора брови взлетели вверх, что само по себе было необычным, так как прозвище "Оловянный барон", присвоенное ему тенями их управления, хорошо отражало особенности немного туповатого и невозмутимого характера начальства. А с возвышения, тем временем, неслось: