Затем В. И. Вольпин писал: «Собрания были не очень многолюдны… не имели заранее составленных программ. Люди общались между собой, можно сказать, неорганизованно и стихийно. Но не было ни одного моего посещения Айзенштадтов в эти четверговые вечера, о котором бы я пожалел».
Переходя к более конкретной характеристике Айзенштадтовских четвергов, В. И. Вольпин писал: «Было всегда интересно и весело. Демонстрировались и обсуждались новые книги, главным образом, те, которые выделялись своей внешностью, приносились кем-либо старые издания, просматривались гравюры, к которым, к слову сказать, Д. С. был весьма неравнодушен, передавались последние литературные и художественные новости…»
В. И. Вольпин упоминает далее, что на Айзенштадских четвергах «обсуждались программы предстоящих заседаний Книжной секции Союза советских писателей, которая собиралась то в писательском клубе на Поварской, то в Ленинской библиотеке, а в последнее время в помещении Оргкомитета Союза советских художников на Кузнецком мосту под любезным протекторатом Виктора Михайловича Лобанова…»
Но более яркое представление об этих библиофильских четвергах дает стихотворение того же В. И. Вольпина, занесенное в альбом Д. С. Айзенштадта в 1944 г. Не обладающее художественными достоинствами и напоминающее этим прочие произведения библиофильской музы РОДК и ЛОБ, стихотворение В. И. Вольпина ценно тем, что в нем отразились бытовые подробности библиофильской жизни Москвы военного времени. Пусть же эти черты ушедшей жизни и образы, за немногими исключениями, ушедших людей, дорогие сердцу историка советского библиофильства, послужат извинительным основанием для приведения этого стихотворения:
Трудно жить в эпоху затемненья… На вечерних улицах ни зги, Но, пылая жаждою общенья, Мы спешим на Ваши четверги. Шаткие ступени под ногами, Длинный и унылый коридор, Вдруг столовая, залитая огнями, Черный кофе, круглый стол и… спор. Презирая бурю, дождь и ветер И являя всем собой пример, Через все препятствия на свете К Вам приходит мэтр Эттингер. У него с собой в портфеле книги, Черный хлеб, как лакомый кусок, Письма из Нью-Йорка и из Риги, — Много писем за недельный срок. Льется мирно тихая беседа, Ходит толстый по рукам увраж, Все расхваливают тонкие гравюры И добротный толстый картонаж. Машковцев, Ашукин и Петровский, Клепиков, Кара-Мурза, Кузьмин, Чаушанский, Шик и Романовский, Ратнер, Старицын, Якуб и Коростин. Сколько их за долгий срок в три года Промелькнуло, побывало тут! Все они с любовью вспоминают Свет и кофе, ласку и уют!..С. Г. Кара-Мурза также посвятил несколько строк Айзенштадтовским четвергам в статье «Памяти старого коллеги», написанной для того же сборника «Венок памяти Д. С. Айзенштадта». По его словам, Айзенштадтовские четверги происходили в течение шести лет — с 1941 по 1947 г.
Чтобы закончить изложение сведений об Айзенштадтовских четвергах, приведем выдержку из письма О. Д. Айзенштадт от 29 сентября 1965 г.: «В связи с деятельностью РОДК у моего отца постоянно собирались московские библиофилы, среди которых бывали В. Я. Адарюков, П. Д. Эттингер, Н. В. Власов, А. М. Макаров, С. Г. Кара-Мурза, А. А. Сидоров, А. М. Эфрос, А. С. Петровский, А. Г. Миронов, М. С. Базыкин. Позднее, когда РОДК перестал существовать, эти встречи, уже регулярно, продолжались сначала по пятницам, а затем, в дни войны, по четвергам, до самой смерти Д. С., и после войны».
Как ни неожиданны для всех нас приведенные выше сведения московском библиофильстве в годы Великой Отечественной войны, еще неожиданнее оказываются и еще большее впечатление производят материалы о библиофильской жизни в осажденном, голодавшем, вымиравшем, но не сдававшемся и не сдавшемся Ленинграде.
Преждe всего удалось установить, что, несмотря на систематические варварские артиллерийские обстрелы и воздушные бомбардировки, несмотря на холод и затруднения с электрическим освещением, книжные магазины в Ленинграде продолжали регулярно работать и, как это ни покажется невероятным, в них в рабочие часы не бывало пусто, покупателей в них всегда было много. Когда же библиофилам становилось известно, что в определенный день должна поступить в продажу партия книг, принадлежавших кому-либо из недавно умерших крупных собирателей, тогда в магазинах бывало особенно людно. По словам книголюбов, проведших блокаду в Ленинграде и в то же время помнивших еще состояние книжного рынка в 1918–1923 гг., в военный период в книжных магазинах осажденного города книг было особенно много. Под арками Гостиного двора, который был тогда закрыт, бойко торговали в 1941–1942 гг. книжные «развалы».