После смерти Н. Н. Орлова библиотека его перешла во владение его вдовы Э. М. Орловой и, насколько нам известно, сохраняется в неприкосновенном виде.
Несколько слов о Н. Н. Орлове как о человеке. Мне пришлось познакомиться с ним в конце 20-х годов в Ленинграде на юбилее одного из крупнейших советских библиографов А. Г. Фомина, последнего председателя Русского библиологического общества. Н.Н. приехал с адресом московского Русского библиографического общества, секретарем которого, как указывалось выше, он был в это время.
Это был жизнерадостный, веселый, красивый молодой человек, — ему только незадолго до того исполнилось 30 лет, — элегантно, со вкусом одетый. Он оказался прекрасным оратором и вообще обаятельной личностью. Дальнейшие наши встречи, — в начале 30-х годов в Москве, когда Н. Н. показывал мне свою библиотеку, и осенью 1933 г. в Ленинграде, куда он приезжал по делам, — подтвердили мое первое впечатление. Орлов был интересный собеседник, живой, остроумный человек, далеко выходивший в своих беседах за пределы чисто книговедческих и библиофильских тем. Следующая наша встреча произошла более чем через 25 лет, в Москве у Б. С. Боднарского. В нем, — и по внешнему, и по внутреннему облику, — трудно было узнать прежнего Н. Н. Орлова. Но встреча была сердечной, она была подготовлена дружеской перепиской, установившейся между нами еще до этой встречи и продолжавшейся после нее.
Свое последнее письмо, написанное 27 февраля 1965 г., Н. Н. Орлов завершил следующими словами: «Заканчиваю письмо хорошим четверостишием А. А. Ахматовой: „А вы, друзья! Осталось вас немного, — мне оттого вы с каждым днем милей… Какой короткой сделалась дорога, которая казалась всех длинней“ (1964)».
Н. Н. не знал, как коротка его дорога. На следующий день он был отправлен в больницу на операцию. Операция состоялась 6 марта, а 8 он скончался (у него был обнаружен рак кишечника). Его слова о неизлечимости библиофильства и рака оказались пророческими.
Удивительную силу приобретают иногда голоса ушедших от нас друзей, звучащие в их письмах, произведениях, в нашей памяти!..
На библиофильской биографии Н. Н. Орлова мы закончим рассмотрение «портретной галереи» РОДК.
Нам приходилось уже говорить, что одни печатные источники по истории библиофильских организаций дают слишком бледное, «протокольное» представление о их деятельности. Поэтому нам, как и всякому историку, особенно ценны сведения мемуарного характера, дополняющие сухую материю печатных документов. Этим, главным образом, объясняются наши частые обращения к «поэзии РОДК» и «Воспоминаниям» С. Г. Кара-Мурзы. Правда, мы отдавали себе отчет в неровности поэтической продукции членов РОДК, среди которых, кроме А. А. Сидорова, настоящих поэтов не было, — все это были «домашние» стихи «доморощенных» Гомеров и Пиндаров. Нам была также ясна несомненная «фельетонность» отдельных характеристик в «Воспоминаниях» С. Г. Кара-Мурзы. Наша настороженность по отношению к этим группам материалов получила подтверждение в письме А. А. Сидорова от 12 сентября 1965 г.: «…„Родковская поэзия“, которой последний плод — стихотворный перечень московских библиофилов, составленный также уже покойным И. Н. Жучковым, право, Вашего особого внимания не заслуживает. РОДК был более серьезным научным и историко-литературным обществом. Воспоминания весьма милого человека С. Г. Кара-Мурзы в этом отношении также не вполне характеризуют Русское общество друзей книги…»
Замечания А. А. Сидорова вполне достойны того, чтобы историк русского библиофильства не прошел мимо них. Но, отлично сознавая, что история РОДК, вклад его в советскую культуру, неизгладимый след в истории русского библиофильства не исчерпываются только тем, что отразилось в «Воспоминаниях» С. Г. Кара-Мурзы, мы в то же время с удовольствием и благодарностью черпали из его рукописи яркие бытовые подробности и интересные характеристики отдельных членов РОДК, подтверждавшиеся другими печатными, письменными и устными источниками или даже не подтверждавшиеся — за отсутствием этих подтверждений. Мы обращались к этим мемуарам потому, что в них чувствуется дыхание эпохи — и той, которая описывается, и той, когда, — конец 1944 — начало 1945 г., — они писались и с дополнениями читались. Поздний греческий филолог говорил: «Старец и юноша разное берут у Гомера». «Воспоминания» С. Г. Кара-Мурзы и сведения, почерпнутые нами из писем и устных сообщений А. А. Сидорова, Б. С. Боднарского, А. М. Макарова, Н. Н. Орлова и других лиц, позволяют создать картину деятельности РОДК, более или менее точную, приближающуюся к действительности.