Незавершенность нового наступления Хрущева против наследия сталинизма помешала ему изменить в свою пользу баланс сил в Президиуме. ЦК был, конечно, сильно обновлен (были заменены 60% из 3 30 его членов), однако его новые члены, даже если они во многих случаях были обязаны своим выдвижением Хрущеву, не были безусловными приверженцами десталинизации. В сокращенном же до 11 членов Президиуме ЦК сохранились прежние настроения, в частности, из‑за того, что были восстановлены его сторонники, выведенные в 1960 г. (Фурцева, Поспелов, Кириченко) Хрущев должен был довольствоваться исключением одного Ворошилова. Таким образом, XXII съезд КПСС завершился полупровалом Хрущева, которому не удалось, несмотря на расширение съезда и обновление ЦК, добиться упрочения своего положения и поддержки большинства в Президиуме.
После XXII съезда Хрущев попытался обойти сопротивление консерваторов с помощью интеллигенции, с которой он, впрочем, не очень‑то церемонился на съезде, требуя от нее еще больше сплотиться во имя построения коммунизма. Осенью 1962 г. он поддержал публикацию двух произведений, внесших смятение в консервативный лагерь: поэмы Евтушенко с вызывающим названием «Сталинские наследники», напечатанной 21 октября в «Правде», и большой повести «Один день Ивана Денисовича» неизвестного тогда автора, к тому же бывшего зека, Александра Солженицына, появившейся в ноябрьской книжке «Нового мира». Поддержка этих публикаций, проложивших дорогу потоку произведений, которые никто до этого не осмелился бы напечатать и даже предложить, осталась единичным актом. Хрущев не колебался в выборе между либеральной интеллигенцией, которая намеревалась взять на себя углубление десталинизации и по–своему продолжать свое «моральное возрождение», не стремясь угадывать намерения Первого секретаря ЦК КПСС, и партийным аппаратом, решительно настроенным взять интеллектуальную жизнь под свой контроль. Уже в декабре Твардовский был предупрежден, что тема репрессий становится «навязчивой». Вынужденный после кубинского кризиса защищать свою политическую линию в целом, Хрущев пошел в сфере культуры на некоторые уступки консерваторам. Поводом для нового поворота в этой области стало возмущение, испытанное Хрущевым во время посещения выставки абстракционистов 20 декабря. Хрущев поручил тогда председателю Идеологической комиссии ЦК КПСС Ильичеву призвать интеллигенцию к выполнению ее обязанностей. Резкой критике в прессе подверглись И. Эренбург и В. Некрасов; сам Хрущев в выступлении 18 марта 1963 г. лично призвал интеллигенцию руководствоваться в своем творчестве принципом партийности. Этот призыв положил конец короткому периоду последней «оттепели» хрущевского правления.
В ноябре 1962 г., когда Хрущев, начинавший новое наступление против консерваторов, еще искал поддержки у либеральной интеллигенции, состоялся пленум ЦК. Чтобы обезоружить своих противников во главе с Козловым и Сусловым, к которым присоединились Косыгин (первый заместитель председателя Совета Министров) и Брежнев (заменивший Ворошилова во главе Президиума Верховного Совета), Хрущев принял, вернее, заставил принять большинством голосов ряд изменений в организации планирования и управления экономикой, которые шли вразрез с прежней политикой децентрализации. Число региональных совнархозов было сокращено до 47, а их деятельность должен был контролировать Совнархоз СССР, призванный обеспечить выполнение государственного плана, поскольку функции Госплана ограничивались разработкой основных направлений. Несколько позже, в марте 1963 г., воссоздание централизованной структуры было завершено образованием Высшего совета народного хозяйства, поставленного над всеми органами управления экономикой, включая Госплан, Госстрой и другие госкомитеты, заменившими упраздненные в 1957 г. министерства.
Пленум провел также важную партийную реформу, проект которой Хрущев представил в Президиум ЦК 10 сентября 1962 г. Эта реформа изменила структуру партии, разделив ее надвое: одна половина должна была заниматься промышленностью, другая — сельским хозяйством. Все партийные организации, от районных до центральных, тоже были разделены и превращены в органы, специализирующиеся в руководстве одной из двух частей экономики и возглавляемые ответственным лицом. По своему смыслу реформа упраздняла районные партийные организации. Решение всех вопросов на этом уровне переносилось в «производственные зоны», управлявшиеся районными ответственными лицами. Те же принципы были применены в отношении комсомола и других общественных организаций. Представленная как лишь техническая реорганизация, эта реформа партийной структуры была новой иллюзорной попыткой прийти к более эффективному управлению экономикой. Она отражала и очевидный разрыв со многими ленинскими принципами, такими, как авангардная роль партии, стирание различий в мире труда между городом и деревней, органическое единство коммунистического общества, — идеями, совсем недавно подтвержденными в принятой XXII съездом КПСС Программе партии. Естественно, что доктринеры в партии не преминули подвергнуть критике и осудить покушение на «союз рабочих и крестьян» и профанацию роли партии, сведенной к решению экономических проблем. Многочисленные недостатки в предпринятой реорганизации нашли и прагматики: рост бюрократии, разобщение секторов, имевших общие проблемы, развал в «забытых» секторах (торговля, здравоохранение, образование, культура), общую дезорганизацию. Недовольство росло на всех уровнях аппарата. Члены Президиума опасались, что им придется решать конкретные экономические задачи, что снизит их престиж и вместе с тем возложит ответственность (и возможные обвинения) за провал в том или ином случае. Региональные кадры, заправлявшие во всех сферах жизни в обширных местностях, видели, что их власть разделена, а деятельность сведена к контролю одной лишь экономической жизни. Многочисленные же кадры районных партийных структур из‑за реформы оказались под угрозой сокращения. Хрущевские начинания все больше и больше становились судорожными попытками убежать от действительности в праздной надежде добиться консенсуса либо внутри обновленной партии, либо вне ее.