Выбрать главу

Можно было небезосновательно утверждать — в Москве, по крайней мере, это утверждалось на тысячи ладов, — что отмеченные успехи являются результатом изменившегося соотношения сил в мировом масштабе. Американская мировая гегемония была подорвана затяжной, дорогостоящей и катастрофической по результатам войной во Вьетнаме. По мере того как Западная Европа и Япония преодолевали последствия войны и вновь стали процветать, образовывались новые полюсы сил. Правда, для всех этих стран обрисовывалась новая угроза — резкое вздорожание энергоносителей. СССР, казалось, был огражден от подобных невзгод: во второй половине 60-х годов его экономика добилась новых успехов. Наконец Советский Союз сумел реализовать примерное стратегическое равновесие в гонке вооружений с Соединенными Штатами как путем усиления своего ядерно-ракетного арсенала, так и путем диверсификации своих вооруженных сил, и в особенности развитием флота.

В этом анализе, тем не менее, остаются пробелы, так как игнорируются те, пусть даже пока не очень заметные, факторы, которые ослабляли СССР и подтачивали его несбалансированное могущество. Эти факторы проявились как раз там, где ранее СССР мог рассчитывать на большую поддержку. Конфликт с Китаем развивался на протяжении всех 70-х годов, даже после смерти Мао; более того, он достиг новой остроты как раз на пороге следующего /551/ десятилетия. Влияние советской официальной идеологии в мире переживало период полного упадка. Что касается коммунистического движения, то там, где оно было сильным, оно стремилось отдалиться от СССР; там же, где, наоборот, оно со слепой покорностью поддерживало все, что идет из Москвы, его силы иссякали вплоть до полного исчезновения. Оживление советской экономики в 60-е годы длилось недолго; начиналось замедление темпов, вылившееся затем в кризис. Это, в свою очередь, уменьшало ту притягательность, какой Советский Союз еще мог пользоваться в обширном мире слаборазвитых стран, поскольку он был в состоянии предложить им военную помощь, но не экономическую поддержку или стимулы культурного роста.

Таким образом, поток официальных речей, воспевающих триумф советского строя, вновь усилившийся в 70-е годы, словно высокопарными словами можно было возместить отсутствие более убедительных фактов, скрывал тревожный дефект зрения. В Москве, особенно после успеха Хельсинки, переоценивали кризис западных держав, особенно США, и, самоочевидно, недооценивали кризис, развивавшийся в рядах собственных союзников и внутри самой советской системы. Этой недооценке сопутствовало убеждение, что проблемы страны можно разрешить старыми — авторитарно-командными — средствами. В частности, та часть хельсинкских договоренностей, которая касалась соблюдения прав человека во всех странах, рассматривалась не как первостепенный компонент соглашения, а как своего рода риторическая цена, уплата которой необходима в обмен на политические уступки и, стало быть, как своего рода вексель, по которому можно и не заплатить.

Такое поведение таило в себе нечто худшее, нежели просто просчет: в нем было непонимание новых требований, которые «разрядка» предъявляла к внутренней политике СССР и всего блока государств, примыкавших к Советскому Союзу. В прошлом авторитаризм, иерархический дух, отрицание демократических методов — все это зачастую оправдывалось необходимостью железной дисциплины, продиктованной как раз международной напряженностью. Теперь же, когда напряженность убывала, было естественно, что снова мощно вырывались наружу длительное время подавленные требования свободы и независимости. Мало-помалу повсюду, как в СССР, так и в союзных ему странах, возникали группы «правозащитников», которые рассматривались как первые организации политической оппозиции, сумевшие заявить о себе. Нечто аналогичное, хотя и в менее отчетливых формах, происходило и в межгосударственных отношениях внутри Варшавского Договора. Международные конфликты 50-х и 60-х годов в известной мере сплачивали блок вокруг СССР, по крайней мере до тех пор, пока — особенно в глазах народов, наиболее пострадавших во время второй мировой войны от нацистской агрессии — в этих конфликтах просвечивали возможность возрождения германского экспансионизма, нацеленного /552/ на Восток, или, во всяком случае, реваншистские амбиции Германии. С того момента, как опасения такого рода стали ослабевать, во всех странах, естественно, сильнее зазвучали требования независимости.