Трудный переход
Признаки возобновления политической борьбы на вершине власти в СССР проявились еще при жизни Брежнева, когда он был уже неизлечимо болен. Осенью 1981 г. всплыли некоторые дела о коррупции: под удар попали кое-какие персоны, пусть и не самого высокого ранга, но, во всяком случае, близкие к некоторым из высших руководителей. В мае 1982 г. в Секретариат ЦК был введен Юрий Андропов, вплоть до того момента руководивший политической полицией и службами безопасности. То был знак близкого перехода власти к преемнику. Брежнев умер считанные месяцы спустя, в ноябре. Андропов занял его место.
Смерти прежнего руководителя ждали уже давно. Вместе с тем ощущалось, что его кончина должна привести к чему-то большему, нежели простой кадровой замене в высшем эшелоне власти. После долгих лет консервации и застоя в советской политической жизни назрела необходимость подлинной смены поколений. Однако на первых порах на высших ступеньках власти не произошло, ничего подобного. Андропов сделался новым Генеральным секретарем и /554/ главой государства. Это была во многом парадоксальная личность. В 60-е годы, казалось, именно ему было предназначено стать выразителем надежд наиболее новаторских групп — вместо этого он сделался в конечном счете руководителем могущественного и наводящего страх КГБ (Комитета государственной безопасности), осуществлявшего контроль и подавление всех, даже лишь потенциально критически настроенных по отношению к правительству групп и течений. Тем не менее его восхождение к высшей власти сопровождалось первыми мерами по исправлению наиболее вопиющих проявлений беззакония, имевших место в финальной фазе брежневского правления, а также кое-какими признаками возможности реформ, в особенности тех, которые способны были бы вернуть советской экономике утраченную эффективность. Однако Андропов правил очень недолго. В момент вступления на вершину власти он тоже был уже тяжело болен. Скончался он в феврале 1984 года после того, как в течение целого года делил свое время между больничной палатой, и кремлевским кабинетом.
На его место пришел Константин Черненко, тоже старый и больной — жить ему оставалось только год. Если Андропов был пусть спорной, но сильной фигурой, то Черненко — человеком бесцветным и малокультурным. Хотя по иерархической лестнице он взошел как верный человек Брежнева, все же он больше походил лишь на секретаря, нежели на его друга и политического советника. Его кратковременное и бессодержательное пребывание у власти было мучительным для страны, которая испытала разочарование, увидев в этом возврат к застою после робких признаков возрождения, показавшегося возможным годом раньше. Вероятно, то был момент, когда советский кризис достиг своей высшей точки. Дело было не только в несостоятельности высшего руководителя; само по себе чередование у власти старых и больных людей, неспособных действенно управлять страной, выглядело как внутри СССР, так и за границей как отражение упадка, становившегося необратимым.
Вот почему избрание Генеральным секретарем Михаила Горбачева сразу после смерти Черненко означало выдвижение на авансцену деятеля совершенно иного типа, относительно молодого и бесспорно энергичного. И хотя он был еще мало известен, в разных странах уже были замечены его незаурядные способности. Однако разочаровывающий опыт последнего брежневского периода и последовавших смен караула, апатия общества, очевидный рост трудностей — все это побуждало большинство советских людей относиться к новому руководителю с любопытством, окрашенным скепсисом и глубоким пессимизмом. Особенно это было характерно для молодого поколения. Нужно сказать, что в очень короткий срок Горбачев обнаружил совершенно необычные политическую силу и дееспособность, не весь предстоящий ему путь был дорогой в гору.
Одна из задач будущего историка заключается в том, чтобы понять, насколько обновленческие идеи, сформулированные позже /555/ Горбачевым, полностью вызрели в его голове к моменту прихода к власти и, допустим, умалчивались им по чисто тактическим соображениям и в какой мере, напротив, эти идеи были результатом эволюции его сознания в последующий период, когда ему пришлось столкнуться с чудовищными проблемами, стоявшими перед всей страной. Простая интуиция подсказывает, что имело место сочетание того и другого. Разумеется, Горбачев не пришел неподготовленным к той высшей ответственности, какой требовала его должность. Однако позже он признавался, что многое еще ему предстояло открыть и понять. Несомненно во всяком случае, что по мере продвижения по стезе нового для него опыта руководителя страны его публичные заявления и политические программы претерпевали стремительную метаморфозу, просто поразительную в своей крайней смелости.