Увы Кургузову: в начале 60-х активно пишущие члены Секции — и те не создали ничего масштабного (по крайней мере, объемного). Так называемая «лунная серия» самого С.Кургузова, закругленная в 1962 году романом «Исправленному — верить!» оставила равнодушными даже былых поклонников «Катапульты». В то же время оппоненты Секции нанесли по самолюбию ее членов еще един удар.
Речь идет о повести Сергея Потапова «Четверо», опубликованной в первом выпуске альманаха «Последний экземпляр» (1963).
Прежде, чем перейти к повести, необходимо несколько слов сказать об этом уникальном издании.
Идея своего альманаха фантастики, наподобие существовавшей некогда «Селены», возникала в дерзком воображении многих авторов «новой волны» неоднократно. До 1956 года идея эта выглядела опасными, возможно, и уголовно наказуемыми мечтаниями. Даже после XX съезда, когда и самый недалекий человек мог осознать, что «в нашем часовой механизме» и впрямь что-то надломилось, мысль о собственном альманахе все равно выглядела утопической. И в Москве, и в Ленинграде, где был особенно бдителен Главлит, нечего было и пытаться осуществить эту затею.
Помогла случайность. Московский писатель Константин Паустовский, отдыхая летом 1962 года в Тарусе, познакомился с редактором Калужского книжного издательства Анной Софроновой. Выяснилось, что издательство готово попробовать издавать такой альманах и что нет только подходящих произведений — Калужская область была небогата крупными талантами. Заключив своеобразное джентльменское соглашение, Софронова и Паустовский начали действовать. В книге воспоминаний «Наедине с осенью» Паустовский потом признавался, что сам в одиночку едва ли смог бы довести дело до конца, победить инертность как всевозможных разрешающих инстанций, так и своих друзей, большинство из которых до конца не верили в успех. «Эта маленькая хрупкая женщина оказалась упрямой, как тысяча чертей, — замечал писатель. Два раза в неделю, взяв отгулы или просто за свой счет, она, как на работу, отправлялась на электричке в Москву: согласовывать тематический план, добывать бумагу, уговаривать авторов поторопиться. Аня проявляла чудеса храбрости и изворотливости. Каким образом ей удалось преодолеть все бюрократические рогатки, я не знаю. Лишь один раз, случайно, я стал свидетелем, как она смогла добиться подписи одного несговорчивого чиновника из Лито, нахально бравируя своим родством (мнимым, конечно) с очень влиятельным в те годы ретроградом, главным редактором „Огонька“ Анатолием Софроновым. Конечно, будущему альманаху тогда помогали, как могли, многие ведущие „новые“ фантасты — Солженицын, Гранин, Дудинцев, Потапов, даже некогда одиозный, но покаявшийся К.Булычев. Однако главная тяжесть все-таки легла на плечи этой женщины…»
Название, тоже придуманное Анной Софроновой, просто обязано было стать доброй приметой, долженствующей перехитрить судьбу. Однако, к сожалению, оно оказалось абсолютно точным — первый же выпуск «Последнего экземпляра» стал действительно последним. Как только маленькие белые книжечки дошли до Секретариата Союза писателей СССР, науськанный Кургузовым Семен Шпанырь начал шумный скандал, сопровождаемый очень серьезными политическими обвинениями в адрес издателей и авторов. Современный литературовед Рувим Милькин, «расследуя» уже в 1988 году в «Огоньке» всю историю выхода «Последнего экземпляра», убедительно доказывал, что буквально все «политические» претензии носили либо надуманный, либо явно спекулятивный характер. Ни Софронова, ни тем более Паустовский не намеревались делать альманах неким «голосом из подполья», «органом литературной оппозиции» (что, кстати сказать, попытались сделать полтора десятилетия спустя создатели другого альманаха, «Лунариум»). В данном случае издатели преследовали чисто эстетические, сугубо литературные задачи. Издателей же преследовали за то, что именно после публикации в «Последнем экземпляре» некоторые произведения стали известны за рубежом — хотя это, по идее, лишь свидетельствовало о хорошем вкусе и прозорливости редакторов и составителей. Так или иначе, № 2 альманаха была сверстан, но так никогда и не вышел. Паустовский был вызван в партбюро СП СССР и ушел оттуда со строгим выговором «за потакание идейно незрелым публикациям». Анну Софронову, как беспартийную, просто выгнали из издательства. В том же году ей пришлось покинуть Калугу, и какова ее дальнейшая судьба — неизвестно.
Сам альманах долгое время был запрещен к свободной выдаче в библиотеках, хотя несколько повестей из него потом многократно переиздавались. Этот фантастический альманах, напечатанный тиражом в 75 тысяч экземпляров, сразу же стал библиографической редкостью. (В 1993 году в Саратове, родном городе Сергея Потапова, к тридцатилетию со дня выхода «Последнего экземпляра», вышло репринтное издание альманаха тиражом в 100 тысяч экземпляров.)