А перед самым походом возник вопрос: где взять на такую ораву рюкзаки? И тогда я обратился в свой родной пединститут имени Ленина к младшему товарищу Игорю Мотяшову, которого ты хорошо знаешь как специалиста по детской литературе, он тогда еще учился и командовал туристической секцией. Игорь проникся моей просьбой. Помимо рюкзаков он направил мне в помощь двух друзей-инструкторов Юру Визбора и Бориса Шешенина, студентов-второкурсников...
23
Писатель Михаил Матвеевич Годенко, автор романа «Минное поле» о моряках-балтийцах и их подвигах в годы войны, рассказал эпизод из жизни редакции журнала «Октябрь», в котором он работал.
Шло очередное заседание редколлегии в кабинете главного редактора Федора Ивановича Панферова.
Неожиданно в кабинет заглянула секретарь: – Федор Иванович, звонят из Киева.
Панферов снял трубку:
– Да, привет.
В трубке что-то громко булькнуло. Панферов через некоторое время прервал говорившего:
– Извини, у меня совещание, а потому короче, о чем роман?
В трубку ответили.
Панферов переспросил:
– О чем, о чем?
И заключил:
– Свеклы не надо!
24
Во время одной из писательских встреч с читателями известный украинский юморист Александр Иванович Ковинъко говорил:
– Я часто бываю на таких встречах. И не только в залах, но и на полевых станах, и в цехах заводов и фабрик. Недавно побывал на полевом стане.
После встречи подходят ко мне девчата и опрашивают: «Александр Иванович, вы всю жизнь пишете юмор. Объясните нам, какая разница между юмором и сатирою?»
Я им отвечаю: «Дивчатки, я человек не вченый, диссертаций захищав, але кое-шо марукував на сей счет. Вон бачите – кущи? Так от колы с тих кущив вам кажут дулю, то це гумор. А колы дулю пид нис пиднесут, то це вже сатира...»
25
Рассказывали, что поэт Лев Николаевич Кондырев, когда у него вышла первая книжечка стихов, приехал в Москву, чтобы обсудиться на секции поэтов. Это казалось ему очень важным делом: тем самым он утвердит свое имя и в столичном кругу коллег по цеху.
И вот наступил день намеченного обсуждения. Но Кондырев уже знал, что на заседании предстоит очень серьезный и далеко не лицеприятный разбор его стихов. Будут колотить так, что и в его родной Туле будет слышно. Но отступать было некуда, в Москве же у него знакомых не было, кто бы мог заступиться.
Обреченным пришел в Дом литераторов. И тут неожиданно увидел знакомое лицо. Это был известный поэт Павел Николаевич Шубин, которого он однажды встречал, Помнил, как он сказал о стихах его добрые слова. От сердца отлегло – Павел Николаевич должен вспомнить его.
Он подошел к Шубину и поздоровался.
– А, Левочка, – вяло улыбнулся тот.
– У меня к вам просьба, Павел Николаевич, – робко сказал Кондырев и изложил суть дела. И тут же попросил: – Может, вы выступите?! Скажете те добрые слова обо мне?!
– Да понимаешь... Кхе, кхе... Я бы выступил. Да вот в горле что-то першит...
– Так это мы поправим, – тут же отозвался Кондырев и направился в буфет. Взял там фужер водки, обложил его кружавчиком из бутербродов и принес Павлу Николаевичу для поправки здоровья.
Тот медленно выпил содержимое фужера, занюхал бутербродиком.
– Ну, как? – после паузы осторожно поинтересовался Кондырев.
– Да вроде бы тут, слева, уже получше стало. А вот справа еще побаливает. Кхе, кхе...
Лева сбегал в буфет.
После этого Шубин согласился выступить на обсуждении стихов Льва Кондырева.
Они отправились в зал, где вскоре началось поэтическое собрание.
В президиуме – поэтические мэтры Вера Инбер, Маргарита Алигер и Семен Кирсанов.
По мере выступлений становилось ясно, что с дарованием у обсуждаемого поэта не все так просто, да и стихи он еще не умеет отделывать. А потому рядом с неплохими строками встречаются сырые, недодуманные и недочувствованные.
Потом наступила тишина.
– Кто еще хочет выступить? – обратился к собратьям по перу ведущий заседание Семен Кирсанов.
Рядом с Кондыревым, облокотившись на спинку переднего стула, мерно посапывал Павел Шубин.
Кондырев потрогал его за плечо:
– Павел Николаевич, вы же обещали выступить?! Павел Николаевич!..
Тот опрокинулся.
– Так что, никто не желает? – повторил Кирсанов.
– Да и так все ясно, – произнес кто-то в зале.
– А вот и неясно, – поднялся Шубин.
– Слово Павлу Шубину.
Поэт нетвердой походкой вышел к столу президиума, постоял и произнес:
– Вот тут я слышал, что Лев Кондырев не умеет писать стихи. Хочу спросить вас, – он повернулся в сторону сидевших в президиуме, – а кто умеет?!
Возникла пауза.
Разряжая ее, Шубин сказал:
– А вот парень он – золотой. Лева, иди я тебя поцелую...
26
Однажды в журнал «Молодая гвардия» на заседание редколлегии пришел Лев Иванович Ошанин, чтобы познакомить со своим новым романом в балладах об Александре Македонском и предложить его журналу.
Свое слово он начал с рассказа об истории создания нового произведения в необычном жанре.
– Это философский роман в балладах. Его я писал несколько лет. Я проехал и прошел сотни километров по тропам и дорогам, по которым шли воины Александра Македонского, в Афганистане и Персии. Называется роман «Вода бессмертия».
– Лев Иванович, – хмыкнул Владимир Фирсов, член редколлегии, – может, воду-то уберем?
– Ты все шутишь, Володя, а я серьезно говорю: над романом я трудился несколько лет. И название его мною выстрадано. Итак, баллада первая...
Прошел час, другой, а Ошанин все читал и читал свой философский роман в балладах «Вода бессмертия».
Получаю записку от Геннадия Серебрякова:
27
Известный театровед Инна Люциановна Вишневская, которая вела вместе с Алексеем Симуковым семинар драматургов в Литературном институте, однажды на кафедре творчества рассказывала своим коллегам о впечатлении, вынесенном ею из аудитории Театрального института, где проходил конкурсный тур по чтению.
В экзаменационной комиссии были три народные артистки – Зуева, Пыжова и Рыжова.
В аудиторию вошел молодой человек восточного типа. Поклонился и сказал:
– Я вам прочту басню.
– Пожалуйста.
– Басня. «Заяц анонист», – произнес абитуриент.
После некоторого замешательства одна из артисток спросила:
– Как назвается басня?
– «Заяц анонист», – повторил молодой человек. Зуева повернулась к Пыжовой:
– Дорогая, ты не так спрашиваешь... Простите, чем занимается ваш зайчик?
– Анонимки пишет, – ответил абитуриент...
Присутствовавшие на кафедре коллеги Вишневской по достоинству оценили рассказ. А Владимир Германович Лидин, который в то время был председателем ГЭК, потирая свои худые, высохшие пальцы, произнес:
– У меня сегодня гости будут, и я им непременно расскажу про этот казус на вступительных экзаменах в театральный институт.
Прозвенел звонок. Все ушли на занятия. Проходит минут десять и в аудитории, где проводила занятия Инна Люциановна, появилась лаборантка кафедры и попросила Вишневскую на несколько минут вернуться к Владимиру Германовичу...