Лейпцигские лекции Вундта пользовались большой популярностью. На каждую в аудитории собиралось более шестисот студентов. Впервые побывав на одной из лекций в 1890 году, Э. Б. Титченер так описал Вундта в одном из своих писем:
Служитель распахнул дверь, и вошел Вундт. Естественно, во всем черном, от ботинок до галстука; узкоплечий, сухощавый, немного сутулится; он производит впечатление высокого человека, но едва ли его рост превышает 5 футов 9 дюймов.
Он прогрохотал — другого слова не подберешь — по боковому проходу и взошел на кафедру: тук. тук — будто его подметки были сделаны из дерева. Мне показалось, что в этом грохоте башмаков есть что — то недостойное, но кроме меня, похоже, этого никто не заметил.
Когда он прошел на кафедру, я смог хорошенько разглядеть его. У него довольно густая, серо — стального цвета шевелюра, только макушку прикрывают аккуратно поднятые сбоку пряди…
На возвышении стоит длинный стол. по — видимому, для демонстрации экспериментов: на нем — переносная книжная полка. Вундт сделал пару манерных движений — задумчиво приложил ко лбу указательный палец, выбрал мел — а затем стал лицом к аудитории, опершись локтями на книжную полку. Такая поза усиливает впечатление. что это человек высокого роста. Он начал говорить тихим голосом, словно извиняясь: но уже после первых двух предложений в помещении образовалась полная тишина, в которой раздавался лишь уверенный голос лектора, — он прочитал лекцию на одном дыхании. У него оказался густой баритон, не очень выразительный, порой будто лающий: но слушать его было легко, в голосе чувствовалась убедительность, иногда даже пылкость, но, скорее, напускаемая для поддержания интереса слушателей… Ни в какие записи он не заглядывал: Вундт, насколько я могу судить. вообще не опускает взгляд, разве что раз он посмотрел на полку, когда перебирал лежащие на ней бумаги…
Руки Вундта ни минуты не лежали спокойно: локти были неподвижны, но плечи и кисти все время двигались, словно волны… эти движения завораживали и каким — то таинственным образом иллюстрировали его речь…
Он закончил лекцию точно в назначенное время и, все так же немного сутулясь, прогромыхал башмаками к выходу. И если бы не этот дурацкий грохот, я остался бы в полном восхищении. (Baldwin. 1980. P. 287–289.)[46]
В частной жизни Вундт был спокойным и непритязательным человеком, дни его проходили по строго заведенному порядку (обнаруженные в 1970 году дневники его жены Софи — еще один пример появления ранее неизвестных исторических данных — рассказали много нового о личной жизни Вундта). С утра Вундт работал над какой — нибудь книгой или статьей, читал студенческие работы, редактировал свой журнал. В полдень он присутствовал на экзаменах в университете или наведывался в лабораторию. Один из студентов Вундта вспоминал, что его визиты занимали не более 5–10 минут. Вероятно, несмотря на свою непоколебимую веру в экспериментальные исследования, «сам он не был создан для работы в лаборатории» (Cattell. 1928. P. 545).
Во второй половине дня Вундт прогуливался, мысленно готовясь к предстоящей лекции, которая обычно начиналась в 4 часа пополудни. Вечерами в его семье музицировали, говорили о политике и — по крайней мере, в дни его молодости — о правах студенческой молодежи и рабочих. Финансовое положение семейства позволяло держать в доме слуг и устраивать приемы.
Культурно — историческая психологияОсновав лабораторию и журнал, руководя множеством исследовательских проектов, Вундт обратился и к философии. В период с 1880 по 1891 год он писал работы по этике, логике, философии. В 1880 и 1887 годах Вундт подготовил второе и третье издания «Основ физиологической психологии», продолжал писать статьи для своего журнала.
Еще в первой своей книге по культурно — исторической или социальной психологии Вундт обратился к теме, на исследование которой позже направил весь свой многогранный талант. Вернувшись к этому проекту, он создал 10–томный труд под названием «Психология народов» (Volkerpsychologie), который издавался в 1900–1920 годах.
К культурно — исторической психологии Вундт отнес изучение различных стадий развития человеческих психических процессов, которые проявляются в объективных продуктах культуры — языке, искусстве, мифологии, социальных устоях, законах, морали. Огромное значение этого труда для психологии обусловлено не только актуальностью самого предмета исследования: появление этой работы знаменует собой разделение новой психологической науки на две ветви — экспериментальную и социальную,
Вундт полагал, что простейшие психические процессы — ощущение и восприятие — можно и необходимо изучать с помощью лабораторных исследований. Но он был уверен, что экспериментальный метод не годится для изучения психических процессов высшего порядка — таких, как обучаемость и память, которые связаны с языком и прочими аспектами нашего культурного воспитания. По мнению Вундта, к высшей мыслительной деятельности можно применить только не экспериментальные методы исследования, практикуемые в социологии, антропологии, социальной психологии. Важным является утверждение Вундтом ведущей роли социальных сил в развитии познавательных процессов. Однако его суждения о том, что эти процессы невозможно изучать с помощью эксперимента, вскоре были опровергнуты.
Развитию культурно — исторической психологии Вундт посвятил 10 лет, но она не оказала существенного влияния на американскую психологию. В статьях, опубликованных за 90 лет в «Американском психологическом журнале», во всех выдержках из произведений Вундта на долю «Психологии народов» приходится всего 4 процента цитат. Для сравнения: на «Основы физиологической психологии» делаются ссылки в 61 процентов случаев (Brozek. 1980).
Вундт продолжал работать без перерыва до самой своей смерти в 1920 году. Он вел очень спокойную жизнь, и — так уж распорядилась судьба — умер вскоре после завершения книги своих воспоминаний. Подсчитано, что в период с 1853 по 1920 годы Вундт написал более 54 тысяч страниц — то есть он писал по 2,2 страницы ежедневно (Boring. 1950; Bringmann & Balk. 1992). Наконец, сбылась его детская мечта стать знаменитым писателем.
Исследования опыта сознанияПсихология Вундта основывалась на экспериментальных методах естественных наук — в основном, на методах физиологии. Вундт приспособил эти научные методы к новой психологии и проводил исследования точно так же, как это делал любой естествоиспытатель. Таким образом, «дух времени», Zeitgeist, в физиологии и психологии способствовал формированию как предмета новой психологии, так и методов психологических научных исследований.
Предметом изучения Вундта, если выразить это одним словом, было сознание. Если же говорить об этом более пространно, то следует отметить, что в системе ученого нашли отражение все теории эмпирицизма и ассоциационизма, получившие развитие в XIX веке. Вундт считал, что сознание — явление сложносоставное, и для его изучения лучше всего подходит метод анализа или редукционизма. Он писал: «Первым шагом в изучении какого — либо явления должно быть полное описание… его составляющих элементов» (цит. по: Diamond. 1980. P. 85).
На этом, однако, сходство между эмпирицистами, ассоцианистами и Вундтом заканчивается. Вундт был не согласен с идеей статичности элементов сознания — так называемых атомов мозга — которые пассивно, в результате некоего механического процесса, соединяются друг с другом. Он считал, что сознание играет гораздо более активную роль в организации собственной структуры. А значит, изучение только составляющих, только содержания сознания или его структуры — лишь начало в понимании психологических процессов.
Поскольку главное внимание Вундт сосредоточил на способности мозга к самоорганизации, он назвал свою систему волюнтаризм[47] (от слова volition — волевой акт, хотение). Другими словами, волюнтаризм объясняет то, как сила воли делает мышление высокоорганизованным. Вундт делал упор не на самих элементах, как английские эмпирицисты и ассоцианисты (а позднее и Титченер), а на процессе их активной организации или синтеза. Но не следует забывать: хотя Вундт придавал важное значение способности мыслящего разума к активному высокоуровневому синтезу своих составных элементов, тем не менее, в основе его теории лежали именно элементы сознания. Без этих элементов разуму нечего было бы организовывать.