Поскольку очень вредная для здоровья специфика деятельности органов ВЧК очень быстро стала известна практическим всем членам партии того времени, то подавляющему большинству их, особенно русской национальности, там добровольно служить совершенно не хотелось. Как говорил на ломаном в одной из книг, то ли немец, то ли француз: ""Ямщик не гони лошадей". Да, "не гони лошадей", бедный лошадь усталь. Какой короший есть этот слова и какой есть добрий русский сердец"". Поэтому для соблюдения национального равноправия помимо приходивших на чекистскую службу представителей национальностей добрым сердцем не обладающих, типа латышей, поляков, евреев, венгров, немцев, грузин и так далее, партийному руководству пришлось начать мобилизации членов партии на службу ВЧК. А, как известно любой труд под принуждением малоэффективен и самое главное - не воспитывает в исполнителях чувство профессионализма.
Принудительность набора кадров - вот самое резкое различие между дореволюционной русской политической полицией и советской госбезопасностью и самая главная причина укоренившихся в ней традиций антиинтеллектуализма и непрофессионализма.
Поскольку все познается в сравнении, то приведу два конкретных житейских примера как приходили на службу в корпус жандармов Российской империи и ОГПУ СССР.
Вот как описывает мотивы и механизм своего добровольного и осознанного поступления в жандармы, предпоследний начальник Дворцовой полиции (служба личной безопасности императора) генерал - майор Спиридович в своих мемуарах "Записки жандарма": "Но полковая служба не удовлетворяла молодежь. Все живое, энергичное стремилось уйти из полка. Думал об уходе и я. Переход в гвардию у меня не состоялся. Я стал готовиться в академию, выбрав военно - юридическую, но в то же время подумывал о переводе в корпус жандармов. Мы не понимали всей серьезности службы этого корпуса, но, в общем, она казалась нам очень важной. Это была та же защита нашей родины, та же война, но лишь внутренняя. Сами жандармские офицеры своей сдержанностью и какой-то особой холодной корректностью заставляли смотреть на себя с некоторой осторожностью. В них не было офицерской простоты, они не были нараспашку и даже внушали к себе какой-то непонятный страх. Все это в общей сложности создало у меня желание поступить в корпус жандармов. Но перевестись туда было очень трудно. Для поступления в корпус от офицера требовались следующие условия: потомственное дворянство, окончание военного училища по первому разряду, не быть католиком, не иметь долгов и пробыть в строю не меньше шести лет. Удовлетворявший этим требованиям должен был выдержать предварительные экзамены при штабе корпуса для занесения в кандидатский список. Затем, когда подойдет очередь, прибыть на четырехмесячные курсы в Петербурге и после их окончания выдержать выпускные экзамены. Всем формальным условиям я соответствовал, но у меня не было протекции. Отбор же офицеров был настолько строг, желающих так много, что без протекции попасть на жандармские курсы было невозможно. Но скоро случай помог мне, и я попал на предварительные испытания. В первый день держали устный экзамен. Меня спросили, читал ли я в газете "Новое время" статью о брошюре Льва Тихомирова и что я могу сказать по этому поводу. Вещь была мне известная и мой ответ удовлетворил комиссию. Затем мне предложили перечислить реформы Александра II и задали еще несколько вопросов по истории и государственному устройству. На письменном экзамене мне попалась тема "Влияние реформы всесловной воинской повинности на развитие грамотности в народе". Экзамены я выдержал, и меня внесли в списки кандидатов. Я вернулся в свой полк, а в это время обо мне собирались подробные сведения. Вызов на курсы затянулся. Прошло два года, и вдруг летом 1899 года я неожиданно получил вызов на жандармские курсы".
А теперь описание того, как пополнялись новыми сотрудниками советская госбезопасность в 20 - 30 - е годы, которое дал отставной полковник государственной безопасности и классик советского "шпионского романа" Георгий Михайлович Брянцев в своем автобиографическом романе "По тонкому льду". Вот как он описывает приход одного из своих коллег на службу в ОГПУ: "Я стал чекистом в 1924 году. До этого работал в рабочем клубе. Меня окружала куча друзей - комсомольцев, чудесных боевых ребят. Нас сдружила вера в будущее, совместная работа, стремления, ЧОН, борьба с бандитизмом, опасности. Шла репетиция. В самый её разгар появился районный уполномоченный ОГПУ Силин. Уж кого - кого, а его мы комсомольцы знали преотлично. И он знал каждого из нас вдоль и поперек. Он знал вообще все. По крайней мере, я был в этом твердо убежден. Всегда чем-то озабоченный, хмурый и немногословный, он подошел к рампе и, посмотрев исподлобья, остановил взгляд на мне и скомандовал: "Трапезников, за мной!". Ребята оторопело уставились на меня. Через час он и я сидели в кабинете секретаря уездного комитета комсомола. Через два дня Силин привел меня в помещение окружного отдела ОГПУ. Прошло еще четыре дня, и я вышел из этого помещения один. На мне была новенькая форма, хромовые сапоги и маузер в жесткой желтой кобуре. В нагрудном кармане удостоверение, что такой-то является практикантом ОГПУ и имеет право носить все виды огнестрельного оружия".
А вот как Брянцев в этом же романе показывает порядок комплектование и средний уровень интеллекта и профессионализма сотрудников, как ВЧК, так и затем НКВД: "Через минуту зашли Дим -Димыч и помощник оперуполномоченного Селиваненко - молодой паренек, проработавший в нашей системе не более года. Его мобилизовали из какого - то техникума. Мне он был известен больше как активный участник клубной самодеятельности, чем оперработник. Наконец Безродный сам нарушил молчание:
- Да... вот она молодость. А ведь надо учиться, дорогой мой друг, - обратился он к Селиваненко. Чтобы стать настоящим чекистом и разбираться без ошибок в человеческой душе, надо много учиться. Понимаете?
- Так точно, - заученно ответил Селиваненко.
- И вам все карты в руки, - продолжал Геннадий. - Для вас все условия. Было бы желание. А вот старым чекистам, да вот хотя бы мне, ни условий, ни времени не было для учения. А работали. Да как работали! Какие дела вершили! А какие чекисты были раньше - орлы!
- Раньше не было таких как теперь начальников, - пустил стрелу Дим-Димыч.
- Это каких же? - переспросил Геннадий. - Никуда негодных что ли?
- Этого я не сказал, - ответил Дим-Димыч. - Я сказал: таких, как теперь.
- Пожалуй, да. Таких не было. Мой первый начальник, к вашему сведению, товарищ Селиваненко, мог ставить на документах только свою подпись, а его резолюции мы писали под диктовку. Но мы учились у него, а он учился у нас".
Бывший жандармский офицер Н. Кравец, находясь в эмиграции в 1920 году, под псевдонимом "Ника", опубликовал книгу мемуаров "Воспоминания жандармского офицера", где привел статистику репрессированных офицеров Отдельного Корпуса Жандармов : "Из 1000 человек бывших офицеров корпуса свыше 500 человек было расстреляно большевиками еще после первого покушения на Ленина, свыше 200 с лишним - эвакуировались за границу, и я мог бы назвать их по фамилиям, часть убита в гражданскую войну, перейдя в строй, и часть пропала без вести. Я думаю, что человек 50 и служат большевикам, хотя по фамилиям знаю лишь генерала Комисарова. Что правда - это то, что к большевикам перешло много унтер - офицеров и филеров". (Ника "Воспоминания жандармского офицера" - в сборнике материалов "Жандармы России: политрозыск в России в XV - XX веках" - СПб. - М., 2002.)