Слово "природа" в заглавии работы Иоанна Скота означает полноту реальности, включая и Бога, и тварь. Автор пытается показать, как Бог в себе, характеризуемый им как "природа творящая и не сотворенная", порождает божественное Слово, или Логос, и - в этом Слове - вечные божественные идеи. Эти идеи являются сотворенными, ибо логически, хотя и не во времени, следуют за рожденным в вечности Словом, и творящими - по крайней мере в том смысле, что служат образцами или архетипами конечных вещей; вместе, следовательно, они образуют "природу сотворенную и творящую". Конечные вещи, созданные в соответствии с их вечными образцами, составляют "природу сотворенную и не творящую". Они суть божественное самопроявление, теофания, или Богоявление. Наконец, Иоанн Скот говорит о "природе не творящей и не сотворенной": таково завершение космического процесса, результат возвращения всех вещей к их источнику, когда Бог будет всем во всем.
Видимо, нет сколько-нибудь убедительных оснований сомневаться, что Иоанн Скот намеревался изложить христианское видение мира, всеохватывающую интерпретацию вселенной в свете христианской веры. Его первоначальной установкой, по-видимому, была вера, ищущая уразумения.
Инструментом же понимания выступает спекулятивная философия, в конечном счете восходящая к неоплатонизму. Современный читатель едва ли избежит впечатления, что в руках Иоанна Скота христианство видоизменяется, принимая форму метафизической системы. Правда, совсем непохоже, чтобы сам философ думал о трансформации христианства.
Он стремился скорее к постижению - так сказать, к постижению посредством разума - христианского видения реальности. Однако в результате остались неясности или неувязки между тем, что обычно считается христианским учением, и данным Эриугеной философским истолкованием этого учения. Приведем два-три примера.
Библия говорит о божественной мудрости и мудром Боге. Однако путь отрицания, который представляется Иоанну Скоту фундаментально важным, требует не приписывать Богу мудрость, поскольку она является атрибутом некоторых творений, философ пытается найти диалектическую гармонию между соответствующими библейскими утверждениями и путем отрицания, толкуя утверждение о мудрости Бога в том смысле, что Богу дблжно приписывать сверхмудрость. Это не противоречит библейскому утверждению о мудрости Бога; но приставка "сверх" указывает на то, что божественная мудрость превышает человеческое разумение.
И поскольку тварная мудрость - мудрость, известная нам из опыта, - по отношению к Богу отрицается, путь отрицания сохраняет главенствующие позиции. Очевидно, Иоанн Скот опирается на идеи Псевдо-Дионисия. Его рассуждения не отличаются неслыханной новизной. Главное, однако, состоит в том, что он начинает с библейского представления о Боге, а затем продвигается в направлении, которое логически (и это можно доказать) ведет к агностицизму. Сначала утверждается, что Бог есть X. Затем отрицается, что Бог есть X. Потом утверждается, что Бог есть сверх-Х. Возникает естественный вопрос: понимаем ли мы, что приписываем Богу, когда говорим, что Он есть сверх-Х?
Второй пример. В первой книге сочинения "О разделении природы" Иоанн Скот разъясняет, что верит в свободное божественное творение мира "из ничего". Далее он доказывает, что утверждение о сотворении мира Богом предполагает изменение в Боге и несостоятельную мысль о существовании Бога "до" мира. Конечно, уже Августину пришлось доказывать, что творение мира не должно пониматься в том смысле, что Бог обладает временным приоритетом (т. е. существует во времени) или претерпевает метаморфозу в акте творения. Однако Иоанн Скот полагает, что вера в творение должна пониматься в том смысле, будто Бог является сущностью всех вещей и даже, что весьма удивительно, присутствует в вещах, творцом которых его считают. Здесь ясно просматривается неоплатоническая идея эманации, истечения вещей из Единого; но некоторые утверждения Иоанна Скота сами по себе создают впечатление, будто он считает мир объективацией Бога, или, употребляя выражение Гегеля, Богом-в-его-инаковости. В то же время Иоанн Скот говорит, что Бог в себе остается трансцендентным, неизменным и непреходящим. И хотя понятно, что он пытается интерпретировать иудео-христианскую веру в божественное творение с помощью философских инструментов, не вполне ясно, как относиться к результатам этой попытки.
И последний пример. Иоанн Скот разделяет христианскую веру в то, что человек возвращается к Богу через Христа, воплощенного Сына Божьего; он ясно говорит, что индивидуальные личности будут скорее преображены, нежели упразднены или растворены. Далее, он разделяет веру в воздаяние и наказание в будущей жизни. В то же время он утверждает, что творения вновь вернутся в свои вечные основания в Боге (архетипические идеи) и перестанут называться творениями. Кроме того, идею вечного наказания нераскаявшихся грешников он понимает в том смысле, что Бог будет вечно препятствовать извращенной и упорствующей воле сосредоточиваться на хранящихся в памяти образах тех вещей, какие были предметами земных желаний грешника.
Данная проблема, занимавшая Иоанна Скота, в значительной мере является внутренней проблемой христианства; к ней обращались также Ориген и св. Григорий Нисский.
Как можно, например, примирить догмат об аде с утверждением св. Павла, что Бог будет всем во всем, и с верой во всеобщую спасительную волю Бога? В то же время философ явно пытается понять христианскую эсхатологию в свете и с помощью неоплатонической веры в космическую эманацию и возвращение к Богу. Его проблематика определяется изучением Писания и трактатов Псеидо-Дионисия, Григория Нисского и других мыслителей.
Может показаться, что упоминание имени Гегеля в связи с мыслителем IX в. является чудовищным анахронизмом. И в некоторых важных отношениях это действительно так. Однако, несмотря на огромные и очевидные различия в исходных интеллектуальных основаниях, историческом контексте, подходе и философских убеждениях, мы обнаруживаем в обоих этих людях стремление к исследованию философского или спекулятивного значения христианских верований. Что касается спора историков о том, следует ли называть Иоанна Скота теистом, панэнтеистом или пантеистом, вряд ли имеет смысл обращаться к этой теме, не располагая точным определением перечисленных терминов. Мы можем сказать, правда, что Иоанн Скот стоит на позициях христианского теизма, пытается уразуметь его и в процессе уразумения развивает систему, которую можно с полным правом назвать панэнтеистической. Однако если теизм не рассматривается как эквивалент деизма, то он, вероятно, должен быть в каком-то смысле панэнтеизмом.
Замечательные достижения Иоанна Скота, кажется, почти не вызвали интереса у современников. Конечно, в известной мере это объясняется условиями, сложившимися после распада империи Каролингов. К работе De dmsione naturae обращалось, правда, несколько писателей раннего средневековья, однако она не имела широкой известности, пока к ней не обратился Амальрик Венский (Amaury de Bene), который умер в начале XIII в. и явно навлек на себя обвинение в пантеизме[97]. Стараниями Амальрика magnum opus Иоанна Скота, в котором усмотрели корень зла, был осужден в 1225 г. папой Гонорием III.
Империя Карла Великого потерпела политический крах.
После смерти императора его владения были разделены. Затем накатилась волна чужеземных завоеваний. Год 845-й стал свидетелем сожжения Гамбурга и разграбления Парижа норманнами, или викингами, в 847 г. та же судьба постигла Бордо. Империя франков в конце концов распалась на пять королевств, часто воевавших друг с другом. Между тем сарацины вторглись в Италию и едва не взяли Рим. Европа, если не считать процветающей мусульманской культуры в Испании, во второй раз погрузилась в темные века. Церковь пала жертвой эксплуатации со стороны новой феодальной знати.
Аббатства и епархии раздавались в качестве вознаграждения мирянам и недостойным прелатам, и в Х в. даже само папство оказалось под контролем местной знати и партий. В таких обстоятельствах не приходилось надеяться, что просветительское движение, начало которому было положено Карлом Великим, окажется плодоносным.
Нельзя сказать, разумеется, что образованность в Европе просто исчезла. В 910 г. было основано аббатство Клюни; и монастыри клюнийской ориентации, первым проводником которой в Англии был св. Дунстан, способствовали поддержанию письменной культуры. Например, монах Аббон, умерший в 1004 г, руководил монастырской школой на Луаре, где изучались не только Писание и отцы Церкви, но также грамматика, логика[98] и математика. Более выдающейся фигурой является, однако, Герберт из Орийака. Герберт (родился около 938 г.) стал монахом, сторонником клюнийской реформы, и учился в Испании, где, видимо, познакомился с арабской наукой. Впоследствии он возглавил школу в Реймсе. Затем он последовательно занимал посты аббата монастыря Боббио, архиепископа Реймса и архиепископа Равенны, а в 999 г. был избран папой под именем Сильвестра II. В период учительства в Реймсе Герберт читал лекции по логике, однако был более замечателен исследованиями в области доступной тогда классической латинской литературы и математики. Умер он в 1003 г.