Республиканцы выдвинули Рузвельта с первого голосования единогласно. На должность вице-президента они нашли консервативного сенатора из Индианы Чарльза Уоррена Фэрбенкса (род. близ Юнионвиля, Огайо, И мая 1852 года) в надежде, что его присутствие в бюллетене утихомирит тех республиканцев, кому прогрессивные взгляды Рузвельта казались неприемлемыми.
Демократы собрались 6 июля в Сент-Луисе. Реальных надежд у них не было. Дважды потерпев неудачу с ярким, прогрессивным Брайаном, они номинировали серого консерватора Элтона Брукса Паркера (род. в Кортленде, Нью-Йорк, 14 мая 1852 года). Он был честным и талантливым адвокатом и судьей, который в свое время заявил о себе как о «золотом демократе». Что до вице-президента, их выбор пал на 81-летнего бизнесмена из Виргинии Генри Гассавея Дэвида (род. в Вудстоке, Мэриленд, 16 ноября 1823 года).
Эта кампания не принесла вообще никаких сюрпризов. Выборы состоялись 8 ноября 1904 года, и Рузвельт победил в них с 7 600 000 голосами против 5 000 000. Таким образом, он получил поддержку 56,4 процента избирателей — самый высокий результат с того момента, как восемьдесят лет назад стали производить подобные подсчеты. На коллегии выборщиков у Рузвельта было 336 голосов против 140 у Паркера, которому их принесли «твердый Юг» и Кентукки, — что-то вроде обязательного минимума для демократического кандидата того времени. С Рузвельтом избрали пятьдесят девятый конгресс, шестой с республиканским большинством в обеих палатах. Преимущество республиканцев в Сенате не изменилось, а в Палате представителей возросло до 250 к 136.
Выборы Рузвельта принесли одну загадку. Еще со времен Вашингтона и Джефферсона существовала прочная традиция, не позволявшая одному человеку быть президентом более двух сроков. Только Грант однажды хотел попытаться в третий раз, но его не выдвинули. Однако имелись ли в виду два срока избранного президента? Пребывание Рузвельта в Белом доме как наследника, не проходившего выборы, длилось всего на один год меньше, чем полный президентский срок. Это шло в расчет?
Рузвельт решил, что шло, и в ночь своего избрания объявил: «Ни при каких условиях я не буду кандидатом и не приму еще одного выдвижения». Об этом он со временем пожалеет.
Раз уж его наконец избрали за проявленные достоинства, Рузвельт мог проводить свою политику дома и за границей с удвоенной энергией и самоуверенностью (хотя трудно себе представить, чтобы Рузвельту понадобилось бы больше самоуверенности, чем у него было).
На самом деле он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы сделать кое-что беспрецедентное в американской истории. Он вмешался в европейские дела по вопросу, который не имел прямого отношения к Соединенным Штатам.
Это вмешательство касалось европейского соперничества в Африке. В течение XIX века Великобритания отхватила себе обширные куски на востоке и юге этого континента, а Франция — такие же по размеру на севере и западе. Даже Бельгия ухитрилась прибрать к рукам большую долю в центре, тогда как Испания и Португалия держались за несколько клочков, оставшихся от славного прошлого.
Германия, ставшая нацией довольно поздно, ощущала себя отставшей. Только в 1880-е она начала действовать, оккупировав те немногие африканские земли, захватить которые у Великобритании и Франции не хватило времени. На восточном побережье, в центре континента, появилась Германская Восточная Африка, а на юго-восточном побережье — Германская Юго-Восточная Африка.
С новым и агрессивным кайзером Вильгельмом II, который взошел на трон в 1888 году, Германия почувствовала себя униженной, поскольку не занимает должного «места под солнцем». И она начала продвигаться вперед, где только могла, причем достаточно шумно и бестактно.
В частности, Германия угрожала позициям Великобритании, особенно после того, как принялась строить свой военный флот. Из-за этого Великобритания выбрала новый курс на дружбу с Соединенными Штатами. И когда в результате Испано-американской войны Соединенные Штаты вдруг оказались колониальной державой, некоторые решили, что так проявилась «англосаксонская миссия», которая заключается в том, чтобы «окультурить» весь мир.
Вследствие этого в начале XX столетия была заложена новая традиция британско-американской дружбы (которая не всегда складывалась гладко) и, следовательно, германо-американской вражды (невзирая на отсутствие каких-либо прямых трений между этими странами).
Разногласия достигли апогея, когда вспыхнул спор о судьбе одного из немногих уголков Африки, номинально сохранявших независимость в первом десятилетии нового века, — о судьбе государства Марокко, от которого Хэй требовал либо живого Пер-дикариса, либо мертвого Райсули.