— Не стоило беспокоиться обо мне. Как видите — все в порядке… Чем же вы все-таки шантажировали Государя?
Алукар улыбнулся в ответ и поднял бокал.
— Вы уже все сами знаете, Катарина. Государь был бесплоден.
— Почему же он вас не убил?
— В случае моей смерти, его тайну узнали бы все остальные, поэтому ему приходилось терпеть мое присутствие.
Я сделала глоток. За окном царила ночь, огромные звезды украшали далекий небосклон, а здесь — полутьма, созданная пламенем свечей. Они отбрасывали золотые блики на вино. В голову почему-то начали лезть совсем ненужные мысли, как то, что говорили ученные в Орхоне: будто мир диск, который держит три хагарта, стощие на умуне. Я тряхнула головой и произнесла:
— Зачем вы предали нас с Морисом и Адаис?
Алукар оставил бокал и посмотрел на меня.
— Вы знаете? Да, Лукс уже добрался и до этого. Мне не хотелось отпускать вас, Катарина — ту, которая так и осталась для меня загадкой и та, чьей душой мне хотелось обладать.
— Вам была нужна моя душа? Ради своего эгоизма вы обрекли нас на страдания?
Я хотела разозлиться, хотела влепить ему пощечину или приказать Луксу отрубить ему голову, но не могла — гнева больше не было. Ради чего тогда стараться? Адаис уже отомщена и ее больше не вернуть. Алукар, видимо, тоже ожидал взрыва чувств и когда он не произошел, то замер, не зная, что сказать. По его лицу я поняла, что своим безразличием ранила его намного больнее, чем, если бы послала на смерть. Он едва смог вымолвить:
— Почему?
И, правда — почему? Он заслужил моей злости, тогда почему я не могу на него разозлиться?
— Потому что моя душа уже принадлежит другому, не вам Алукар. Вы даже не можете причинить мне боль — мне все равно.
Он побледнел, хотел что-то произнести, но вместо этого резко встал и покинул гостиную. Я же улыбнулась, допила вино и пошла спать — завтра меня ждала встреча с Кетаном. Казалось, что только вчера пыталась его вытащить из тюрьмы, а сейчас… Надеюсь, он будет рад нашей встречи.
Утро будто золотой пылью покрыло спальню. Я зевнула и потянулась, наслаждаясь впервые за все время в Аквадоре покоем и негой. Кетан… улыбка расцвела на губах от этого имени. Я была готова простить ему все и идти с ним хоть на край света. Видение, которое было у меня еще перед Изграном, когда мы встретились с виртом Тагоретом, больше не пугало. Что бы ни было впереди, я готова выдержать. Встав с кровати, накинула на себя халат и направилась в гостиную — хотелось как можно быстрее привести себя в порядок перед встречей с Кетаном.
15
Для приема я выбрала шарофары и блузу с корсетом серебряного цвета, а волосы заплела в косу. Остался последний штрих — чалма из тонкой полупрозрачной ткани. Все — готова. Морис ждал меня около зала Празднеств. Рядом с ним Отрогу в черном одеянии личной охраны Государя. Мне стоило его заменить на другого охраннника, потому что изгранцы сразу поймут, кто их встречал. Вот только он не согласился хоть на миг оставлять нас с Морисом без охраны. Ладно… зато будет интересно посмотреть на то, как отреагируют маги. Не следует, конечно, увлекаться играми, потому что изгранцы нам нужны для борьбы с теневыми призраками. Хотя с той информацией, которую для меня добыли ученые, можно было бы попробовать разобраться и без них, но раз они прибыли, не стоит отказываться от их помощи. Глубоко вздохнув, я улыбнулась Морису и подала знак открыть двери. Двое слуг одетые в красные одеяния вошли в зал. В тот же миг воздух заполнили звуки гонга, а затем наступила тишина. Ее тут же разорвали голоса слуг:
— Поприветствуйте, Государыню!
Я расправила плечи и вошла в зал, следом за мной шел Морис и Отрог. Радостные крики, казалось, оглушили меня, а украшенный гербами князей и Орхана зал ослепил своим великолепием: белоснежные стены разрезали на полоски яркие ленты тканей, золотые светильники в форме лап умуна — символа Орхана. Зелень диковинных растений терялась средь столь же диковинно одетых домовских людей и князей. На лицах князей по орханскому обычаю в день Приема были нанесены узорчатые татуировки под цвет их гербов. Домовские практически ничем от них не отличались. Изгранцы, в своих парадных, но скромных одеяниях смотрелись лишнеми на этом празднике роскоши, для меня же, надо признать — роднее. Я села на трон, рядом со мной расположился Морис. Он неуверенно улыбнулся мне, не зная, что делать, но затем, успокоившись, подал знак Отрогу встать за спинкой кресла. Я подняла руку, и зал вновь тут же заполнила тишина. Альв с не прикрытым удивлением переводил взгляд с меня на Отрогу. Мне стало его жаль. Он быстро поклонился и произнес: