В какой-то мере тем, кто стартовал в начале 1990-х, было не легче, чем их коллегам, начинавшим на десять лет раньше. Точнее, трудности у тех и других были разные. Да, «старикам» не давали выступать, но их грела мысль, что их талантам противостоит огромная государственная машина. Идеология рухнула, все препоны исчезли, но проблем, пускай и других, у молодого рокера не стало меньше.
Ты написал песни, сколотил группу, выступил перед толпой в двести человек. Они тебе похлопали, сказали: «Ты крут, чувак!» И что дальше? Ты убедил в своем таланте студию, записал альбом, ты держишь в руках свой CD, выпущенный тиражом 500 штук, твою песню слышали по местному радио все друзья! И что дальше? Как стать звездой или хотя бы заработать на жизнь своей музыкой? Почему все с понятием «уральский рок» ассоциируют этих треклятых «наутилусов» и «чайфов», а вовсе не тебя?! Через четыре года ты опять играешь перед теми же двумя сотнями тусовщиков, и половина дисков так и не продана, и разговоры о твоей крутизне тебя уже бесят, и вообще, пошло оно все…
Так и не сумели пробиться к всероссийскому зрителю многообещающие екатеринбургские группы «Ad Libitum», «Katherine’s Favorites», «Алетейя», «Веселые бонбондировщики»… У них просто кончились силы. Дело не в деньгах — группа «Black Cat Bones», которую возглавлял сын мэра Екатеринбурга Стас Чернецкий, никаких материальных проблем не испытывала, но и она известности за пределами города не добилась. Пробиться было просто невозможно. Механизмы, вытянувшие наверх провинциальный «НП», уже поломались, а для новых лифтов еще не натянули тросы.
Ситуация начала меняться только в конце ХХ века. Организованное в 1998 году Михаилом Козыревым «Наше радио» вызвало новый всплеск интереса к отечественному року, причем молодому. Столичные лейблы стали вкладываться в провинциальные таланты. Как пробка из бутылки, выскочила «Чичерина», упорным трудом пробились «Смысловые галлюцинации», начала неторопливое восхождение «Сансара».
Поменялась ситуация и в самом Екатеринбурге. Появились радиостанции «Пилот» и «Рок-Арсенал», ставящие в ротацию местные группы. Организованный в 2000 году Евгением Горенбургом фестиваль «Старый Новый Рок» с первых лет существования активно работает с молодежью. Каждый год в отборочную комиссию, куда входят Алексей Хоменко, Владимир Шахрин, Михаил Симаков, поступают около двухсот заявок от молодых уральских групп. «Треть из них вполне могла бы заменить нас тридцать лет назад, если бы нас не было, — считает Хоменко. — Свердловский культурный слой оказался таким толстым и плодородным, что до сих пор дает всходы. А так как на Урале бананы не растут, а растет только картошка, то даже сейчас, в эпоху глобализации, местные молодые музыканты чем-то похожи на своих предшественников. Если взять и стереть из памяти «Наутилус», «Чайф», «Смысляков», на их место встанут точно такие же по уровню нынешние молодые группы».
Свердловскую рок-традицию не задушишь, не убьешь ни идеологическим давлением, ни шоу-бизнесом, ни наисовременнейшими музыкальными технологиями. Она сохранится, пока уральцы не перестанут сочинять музыку и стихи. «Как бы молодые группы не хотели откреститься от старшего поколения, стоит им заматереть, и вдруг проступают в их музыке знакомые черты рок-клубовских времен. Появляются торжественность, основательность. Природа, архитектура, атмосфера города берут свое», — со знанием дела утверждает Сергей Бобунец.
«Сегодня в Екатеринбурге триста—пятьсот молодых групп, — говорит Владимир Шахрин. — Точно посчитать просто невозможно. Это здорово, что людям нравится играть, нравится творить, нравится сочинять. Когда я еду на машине по городу, я постоянно вижу ребят с гитарными кофрами. Я этому очень рад, потому что играть музыку — это здорово!»
И напоследок самый главный вопрос: почему все ЭТО случилось именно в Свердловске? В чем отличие столицы Среднего Урала от других городов, например, от соседнего и демографически очень похожего Челябинска?
Многочисленные герои книги отвечали на этот вопрос по-разному. Музыканты говорили о культурных традициях Екатеринбурга, архитекторы рассуждали об уральской готике и высоком природном радиационном фоне, журналисты вспоминали традиции вольнодумства.