Сбыт «Уралов» стимулировало то, что большая их часть продавалась по безналичному расчету в клубы, учебные заведения и другие организации. Таких покупателей качество звучания и материал, из которого инструмент изготовлен, интересовали в последнюю очередь.
Продукция фирмы «Урал» оказалась увековеченной в творчестве свердловских рок-групп. В песне «Чайфа» «Реклама» издевательски звучат строчки:
В песне «Водопада имени Вахтанга Кикабидзе» «Рейганка» тоже «рекламируются» инструменты завода из Свердловска: «Гитара фирмы «Урал» — элегантное средство самообороны. Их убойная сила даже при неполном размахе достигает сорока мегатонн».
Несмотря на эти рекламные ухищрения, гитары фирмы «Урал» не пользовались спросом у тех, кто считал себя настоящим музыкантом. Играть на них было уделом невзыскательных школьных ансамблей и групп из детских и заводских клубов. Далеко не все могли позволить себе фирменный инструмент. Японские гитары в конце 1970-х стоили 2500–3500 рублей, «американцы» — в два раза дороже. У того, кто покупал крутую американскую гитару, всегда был выбор: или он, изверг, один будет по струнам брякать, или вся его семья станет ездить на машине. Дело доходило до разводов. Те, у кого не было источника сверхдохода или бабушки за рубежом, покупали гитары производства отечественных кустарей. Например, белый «Telecaster» Бутусова с «остро-прозрачным сосновым», по словам Зуева, звуком был сделан казанскими мастерами в начале 1980-х.
На Урале и далеко за пределами региона славились авторские гитары самого Николая Зуева. Корпус своего первого детища он в 1970 году выпилил из столешницы старого обеденного стола. Склеил, приладил гриф — получилось вполне прилично. Гитара была продана через комиссионку за 108 рублей. Окрыленный успехом, Николай наладил неофициальные связи с мебельной фабрикой «Авангард», где работала сестра его товарища, и стал по ночам рукодельничать уже в заводских условиях, потихоньку используя, например, профессиональную покраску. Стали получаться симпатичные гитары. Кое-какие премудрости он постиг из разговоров со старыми скрипичными мастерами, но до главных секретов мастерства дошел самостоятельно. Основными инструментами «гитарного Страдивари» были ножовка, лобзик, топор, рашпиль и шкурка.
По мнению мастера, «звук электрогитары на 80 % зависит от дерева, которое дает обертона. Электроника может только развеселить звучок в ту или иную сторону, но она лишь снимает и передает обертональный сигнал. Сам звук никакой физикой объяснить невозможно. Даже фирменные гитары берешь одинаковые, а они, суки, все звучат по-разному».
Свои гитары Зуев делал из рояльных досок в три склейки. Одно время он работал в мастерской по ремонту роялей и весь списанный материал, который удавалось выхватить из-под утилизирующего топора, срочно распиливал на заготовки. Николай специально ходил на места сноса старых деревянных домов — высушенные временем дощечки тоже шли в дело.
«Со сбытом проблем не было. Любую мою гитару кто-то да покупал. Энерго- и трудозатраты окупались». В процессе реализации очень помогало знание советских законов. Три одинаковые гитары делать разрешалось — себе, другу и одну на продажу. За четыре могли погрозить пальцем, а партии свыше пяти экземпляров считались мелко-кустарным производством, и это уже попадало под статью. Но все творения Николая чем-то отличались друг от друга. Все были индивидуальны.
Зуев скрупулезно относился к каждому заказу. Владимир Шахрин, долгие годы игравший на его инструменте, вспоминает об индивидуальном подходе мастера: «Меня заранее предупредили, чтобы я захватил с собой пачку индийского чая со слоном — без нее Зуев даже разговаривать не начнет. Принимая заказ, он стал подбирать подходящее дерево — стукал меня по ногтям, потом по разным дощечкам и бормотал: «Нет, это не твое, это тоже, а вот это вот подойдет». Потом пришлось ждать несколько месяцев, пока Коля сделает инструмент. На это время он дал мне «подменную» гитару. Заказов у Зуева было много, и такие «подменки» ходили по кругу, на них играли разные музыканты».