Если надо выяснить какое-либо лицо, проживающее без заявления своей личности в полицию, то надо написать на это лицо анонимный донос, и тогда чиновник получает уже распоряжение своего начальства. Иначе делать нельзя, так как он боится потерять место. Конечно, я все усилия направил на поправление дела в Швейцарии, и за короткое время удалось уже кое-что сделать в этом направлении. Конечно, все это далеко еще не удовлетворительно, но впоследствии я рассчитываю, быть может, чего-нибудь добиться. Наблюдение здесь вообще довольно затруднительно, и притом еще эта трудность осложняется его дороговизной.
Для наглядности я прилагаю при сем отчет в расходовании сумм за истекший январь… Остаток и даже с нехваткой пошел на содержание внутренней агентуры. Последняя также весьма и весьма нуждается в реорганизации и освежении.
Во-первых, она сильно распущена и набалована. После того, например, как я путем значительных затрат и исключительно благодаря сметливости и распорядительности старшего швейцарского агента установил Кракова наружным способом, секретный сотрудник, которого я об этом оповестил, ныне уведомляет, что он об этом “уже знает”, так как Краков прибыл еще в конце января из России, где виделся с Негрескул, а потом прожил несколько дней в Берлине. Теперь он живет с сестрами Малкиными.
Чтобы дело пошло более или менее удовлетворительно, необходимо дать, во-первых, время, а во-вторых — деньги. Я убедительно просил и прошу на первый год оставить неприкосновенной ту сумму, которая отпускалась П.И.Рачковскому. Будьте уверены, что я ее расходую с надлежащей экономией и осторожностью, а если что переплачиваю пока, то потому, что еще новичок в деле.
Самым обременительным я считаю деньги, даваемые чиновнику лондонской полиции и главного управления общественной безопасности в Париже. Но я их получил от моего предшественника, и если этот расход сократить, то в Лондоне уже ничего нельзя будет сделать, а в Париже мне станут умышленно портить…”
ИНТРИГИ ПИНСКОГО МЕЩАНИНА
Несмотря на происки своих врагов, главным образом Рачковского и Гартинга, Ратаев крепко сидел на своем месте, пока был жив Плеве — враг Рачковского, а директором департамента состоял Лопухин.
Рачковский в это время вел сложную подпольную игру против Плеве, которая еще не выяснена с достаточной полнотой; но в этой большой игре старый интриган, не останавливавшийся ни перед чем и ничего никому не прощавший, не упускал случая подвести мину и под своего счастливого соперника и заместителя Ратаева.
В этом Рачковскому оказывал незаменимую помощь его достойный питомец Ландезен-Гартинг, заведовавший в это время, как мы уже видели, берлинской агентурой.
Гартинг формально был подчинен Ратаеву, но на деле был совершенно самостоятелен и в своих докладах директору Департамента полиции делал прямые доносы на своего непосредственного начальника, на его бездействие или упущения. Но Ратаев держался крепко не только благодаря благосклонности к нему Плеве, но и потому, что в его секретной агентуре работали провокаторы и шпионы такой высокой марки, как Лев Бейтнер, Марья Алексеевна Загорская и сам Евно Азеф.
Благодаря им Ратаев мог хорошо освещать деятельность и планы и старых народовольцев, и нарождавшихся социалистов-революционеров. Первых, в том числе Бурцева с Краковым, обхаживал Бейтнер, вторых — Загорская и особенно Азеф, который доставлял своему патрону чуть не ежедневные рапорты и, между прочим, подробнейшие доклады о съезде социалистов-революционеров в Женеве 5 июля 1903 года, о конференции представителей российских революционных и оппозиционных групп и организаций в Париже 9 — 22 октября 1904 года, на которой партию эсеров представляли Чернов и Азеф.
Казалось бы, все предвещало Ратаеву долговременное пребывание на посту заведующего заграничной агентурой; по иронии судьбы в ег о царствование получили даже свое завершение некоторые из начинаний его предшественника и врага Рачковского.
Как известно, еще Рачковский организовал кружок французских журналистов в 1901 году и осенью того же года поднял благодаря им в парижских газетах кампанию против русских эмигрантов, но поставить это дело на должную высоту он “за недостатком соответственных ассигнований” не мог, если не считать его неудачной попытки организовать знаменитую Лигу для спасения российского отечества.
Мечта Рачковского осуществилась лишь при Плеве и при Ратаеве, когда в марте 1903 года был командирован в Париж для сбора соответственной информации и подкупа иностранной прессы Иван Федорович Манусевич-Мануйлов (Нововременский, Маска); в распоряжение Мануйлова отпускалось 12 160 рублей ежегодно.