Понятие о чистоте приобретает новый смысл: он стирает то, что мы не видим и не чувствуем. Грязь, дурной запах и физический дискомфорт перестают быть единственными факторами, от которых нужно избавиться. Самая прозрачная вода может содержать вибрионы, самая чистая кожа — служить пристанищем для всевозможных бактерий. Одного восприятия больше недостаточно, чтобы опознать «грязное». Границы грязного размываются, а требования к чистоте увеличиваются. Впервые гигиена вызывает ощущение недостижимого идеала; растет подозрительность.
Объекты чистоты тоже затронуты новыми требованиями: постепенно меняются места, пространства, движения. Необходимы более частые купания, более тщательное избавление от следов грязи. Совет по гигиене и поддержанию здоровья департамента Сена в 1904 году выносит постановление: «пол в душевых кабинках (общественных бань) станет водонепроницаемым; стены и потолок — гладкими, покрытыми керамической плиткой или зацементированными. Сиденья и мебель будут покрыты краской или другими веществами, чтобы их было легче мыть»[757]. Производство труб, раздаточных автоматов, моющихся материалов ставит новые технические задачи перед изготовителями начиная с 1880‑х годов. Архитекторы называют эту технику «водопроводной»[758], а некоторые, особо оригинальные инженеры — «гением санитарии»[759]. Более герметичные и гладкие материалы трансформируют «декорации» сначала в Англии, а затем и во Франции, где в 1886 году в Пуйи–сюр–Сон компании Jacob & Delafon удается отлакировать и покрыть эмалью глиняные изделия, а в 1890 году десяток изготовителей распространяют эту продукцию[760]. Керамика постепенно заменяет чугун и дерево в производстве баков и предметов мебели, напрямую контактирующих с водой. Регламент и контроль обеспечивают соответствие новым нормам, но также свидетельствуют об усиливающейся с течением века озабоченности вопросом безопасности в заведениях общественной гигиены[761].
Стоит сказать, что несоответствие нормам даже в начале XX века подвергается серьезному остракизму. Некоторые не слишком чувствительные к вопросам социального неравенства гигиенисты даже заявляют, что «в жилище бедняка в пятьдесят раз больше микробов, чем в самой смрадной сточной канаве»[762]. Кроме того, надо понимать, что пастеризм распространяется не сразу даже в самой «ученой» среде, как то доказывают дискуссии работников сектора гигиены и общественной медицины Французской ассоциации по продвижению наук в 1880–1900‑е годы[763]: немалое число участников отказывается верить в открытия микробиологии. Как бы то ни было, история тела и его чистоты в конце XIX века двинулась в сторону новых репрезентаций и новых практик: к уютным ванным комнатам зажиточных домов добавились функционально направленные городские бани–души, работающие по принципу «быстрота и низкая цена»[764].
В конце XIX века новые практики, связанные с водой и купанием, полностью изменили связанные с телом представления. Они также вызвали широкое переустройство пространства: потоки воды дают телу сохраниться, «подкрепляют» его как в интимном пространстве дорогой квартиры, так и в утилитарном общественном заведении.
ГЛАВА III Работа над телом. Гимнасты и спортсмены в XIX веке
Жорж Вигарелло и Ричард Холт [765]
Революционные праздники учредили состязания и награды, не связанные с праздниками календарными. Отныне выступления и достижения запоминались, а результаты признавались официально. В Ежегоднике Французской республики за IX год[766] была даже составлена «Таблица скоростей», в которую записывались данные хронометража по результатам «соревнований в беге». Этот список очень показателен, тем более что он сопровождается политическим комментарием: «Быть может, лучшего результата бегун добился благодаря соревновательному духу, который достаточно внушить французам, чтобы они устремились к совершенству»[767]. Спортивные достижения впервые были записаны в виде таблицы. Теперь на основе этих данных могла быть составлена программа, ориентированная на «цифру» — рекорд, который необходимо повторить или превзойти.
Впрочем, эти соревнования не получили развития. Они не предлагали программ, а сменившие их традиционные спортивные игры были связаны скорее с праздничным духом, нежели с серьезной тренировкой. Из них не мог родиться спорт с его иерархичными, организованными, чередующимися соревнованиями, централизованными учреждениями и членами клубов. Тем не менее в эти и последующие годы происходят изменения, предписывающие телесным практикам новые законы: сдерживается жестокость, уточняются гимнастические упражнения, учитываются особенности пространства и ограничения во времени. Очевидный след в развитии новых практик оставило, например, требование меры. Повлияли на них также новые системы движения и исполнения, новые условия работы; они предоставили возникшему в течение следующих десятилетий спорту уже привычные нормы телесного поведения. Упражнение превратилось в новый вид телесной работы: четкий кодекс движений приобретает геометрию, а достижения высчитываются и записываются. Работа над телом с помощью упражнений в начале века еще не является спортом, но частично его предвосхищает.
758
См.: Plomberie d’eau et sanitaire // Barberot É. Traité des constructions civiles. Paris, 1895. P. 501.
761
См.: Baldwin P. Contagion and the State in Europe, 1830–1930. London: Cambridge University Press, 1999.
765
Разделы I, II, IV, V этой главы написаны Жоржем Вигарелло. Раздел III написан Ричардом Холтом и переведен с английского языка на французский Уильямом О. Десмондом под редакцией Алена Корбена. —
766
См.: Guillerme J. L’autonomie du moteur animé et les exigences de la mesure // Travaux et Recherche en EPS. INSEP, 1980. No. 6.
767
Extrait du rapport fait au Ministre de l’Intérieur sur la vitesse des courses… // Décade philosophique, littéraire et politique. 10 thermidor an VIII. P. 312.