Помимо этих феноменов, теологи и народное мнение ссылаются на три вида случаев. Речь идет о поверхностных ранах, которые исчезают от простого умывания или лечения. Но шрамы и раны могли также быть работой злого духа, плодом дьявольской иллюзии, и тогда роль теологов инквизиции состояла в том, чтобы посредством действенного убеждения и духовного руководства уничтожить следы такого отклонения. Если, конечно, речь не шла о симуляции, что, по сути дела, сводилось к тому же самому. Так, испанское духовенство в XVI веке было взволновано двумя случаями обмана: в 1544 году — клариссинки из Кордовы, сестры Маргариты де ла Крус, и в 1588 году — доминиканки из Лиссабона, сестры Марии де ла Визитасьон. Обе они признались во лжи. Наконец, стигматы понимались как ясное проявление божественной воли и поэтому принимались как таковые. Но никогда не высказывалась мысль об их невротическом или психопатологическом происхождении, которое медицина XVII столетия еще не была способна выявить.
Подражание Христу и святым — не просто подражание: это плод «длительного воспитания воображения», в котором главное место отведено ежедневным молитвенным размышлениям о Страстях, поклонению страждущему Христу, постоянному почитанию пяти ран, созерцанию благочестивых образов. В таком контексте стигматики оказываются избранными, составляющими «передовой отряд армии верующих», которые силой своего воображения в конце концов в действительности переживают страдания Спасителя.
Стигматизация зачастую предстает как прогрессирующий феномен, связанный с определенными датами. Святой Франциск Ассизский получил стигматы в день Воздвижения Креста Господня, когда он созерцал в молитве Страсти Господни и всем сердцем желал быть распятым вместе с Ним. Пятница, главным образом Страстная пятница, — избранный день для всех визионеров и стигматиков. Так, в пятницу июля 1673 года Бенуата Ранкюрель, «святая из Ло», видела живого Христа, «прибитого гвоздями к кресту, как на Голгофе» и обратившегося к ней со словами: «Дочь моя, Я явился тебе, дабы ты могла разделить Мои страдания». И начиная с этого дня «Бенуата оказывалась распятой по пятницам, то есть каждую неделю, начиная с четырех часов вечера четверга и до девяти часов утра субботы, она оставалась в кровати, раскинув руки, положив одну ступню на другую, с чуть согнутыми, но напряженными кистями рук, неподвижная и несгибаемая словно железный прут. В течение всего этого времени она не двигалась и не подавала признаков жизни. Ничто также не свидетельствовало и о смерти этого безжизненного тела, ибо ее черты несли двойную печать невыразимых мучений и несказанного счастья»[84]. Это еженедельное распятие, которое Бенуата прозвала «пятничными болями», продолжалось долгих пятнадцать лет и прервалось лишь на два года, когда строили монастырь в Ло. Здесь нет ничего необычного. Для любого мистика обязательно воспоминание о жертве Христовой каждую пятницу. Этот день отмечается полным воздержанием, чтением и размышлением о Страстях и точным следованием разным эпизодам этой трагедии. Но если такое сопровождение Христа на его пути к кресту — сознательное действие, то с некоторыми явлениями, чье регулярное повторение могло рассматриваться современниками только как сверхъестественное, дело обстоит иначе. Как, например, у стигматизированных женщин, чьи раны кровоточили каждую пятницу, а в Страстную пятницу более обычного, иногда ровно семь раз в день, то есть каждый канонический час (эти часы, как известно, также связаны со Страстями). Эти дополнительные Страсти также упорядочены, связаны с датами и определенными часами — по образцу Христа: они следуют евангельскому описанию Страстей.
Стигматизация может также принимать вид прогрессирующего феномена, начинающегося с тернового венца. Впрочем, случается, что будущей святой предлагается выбор; так, Христос явился Екатерине де Раконизио в Пьемонте и предложил два венца: один с цветами, другой с шипами. Она, конечно же, выбрала второй; но, поскольку ей было лишь десять лет, Христос отказал ей: «Ты еще ребенок, я сохраню для тебя [эту диадему] на потом». В конце концов она ее получила. За терновым венцом последовали и другие раны. Мистики отмечали, что с их телом происходят изменения. Кровь словно бы начинает течь в обратном направлении, она с силой направляется к стигматам, а менструация прекращается. «Это невозможно выразить», — подчеркивает Катерина Эммерих. У нее затронутым оказалось строение всего тела, в первую очередь — сердца; оно словно разделилось на пять частей, и стигматы подчинялись этим частям сердца, каждая из которых, казалось, управляла собственной циркуляцией крови. При этом они подчиняются центральному сердцу, основе жизни, и, конечно же, сердцу более возвышенному — сердцу Христа, которое создавало главный удар. Обычное кровообращение сохранялось, но в определенные периоды, обусловленные церковным календарем, «периферийные» сердца перестают отправлять природному и центральному сердцу все то, что они получают, и сохраняют часть для того сердца, которому они повинуются. Этот образ объясняет принцип отведения, кровообращения между Христом и избранниками, отмеченными стигматами. Кровь из священных ран Христовых течет в раны стигматиков, и ответом на эту кровь является та, что вытекает из их стигматов. Это духовное переливание крови Спасителя, сверхъестественный союз, заключенный посредством крови. Он объединяет всех избранных в единое мистическое тело. Возможность разделить раны Христовы приводит к слиянию с Ним, тела с телом, сердца с сердцем, крови с кровью. Это ли не неожиданная иллюстрация открытия Гарвея?