Хотя эти проявления охотно трактуются как знаки предопределения, они подчинены суровому контролю со стороны церковных авторитетов, как мы это видели в случае с Вероникой Джулиани. Епископы или уполномоченные ими лица прежде всего озабочены духовным аспектом феноменов, предоставляя медикам собственными методами следить за естественной стороной телесных повреждений. Когда монсеньор де Жанли, епископ Гренобля, посетил Ло с целью собрать сведения о болезни Бенуаты Ранкюрель, его сопровождал известный врач из Амбрена. Так же Фердинанд д’Азеведо, архиепископ Бургоса, направил двух медиков к Жанне де Мари—Жезю. Обычно в XVII веке, если нет серьезных сомнений, вердикт врачей более или менее одинаков: подвергнув мистика всем известным способам врачевания, они под клятвой заявляют, что в ранах такого вида нет ничего естественного. Только Творец души и тела способен произвести в них такие изменения. Это Христос заново воплощается для страданий через тело мистика, а значит, стигматизация сверхъестественна.
Телесное проявление подражания Христу могло также принимать форму буквенных надписей, которые получали монахини или которые они сами на себя наносили. Эти «отпечатки»[85] — такой термин часто появляется в женских биографиях XVII века — средство манифестировать веру, сделать ее постоянно доступной для прочтения, сохранять «вечную память» об особом моменте. Как процарапанное на коре имя, надрез на плоти должен подтверждать постоянство чувств, он должен убеждать монахиню, когда придет день сомнений. Отпечаток создает уверенность, останавливая время. Эти благочестивые знаки, «эти немые многословные рты» также являются знаками избранности. К тому же факт существования этих знаков подтверждается живописью. Так Сурбаран в своей картине изобразил и сделал известным экстаз, во время которого в XIV веке блаженный Сузо написал на своей плоти кинжалом инициалы[86], называющие Иисуса, Спасителя человечества. Эти отпечатки, однако, не ограничивались телесной оболочкой. Как тело, препарируемое в амфитеатре, постепенно обнажает под скальпелем спрятанные органы, так и мистическое тело обнаруживает глубокие отпечатки вплоть до сердечной мышцы. Для хирургов, искавших при аутопсии монахини признаки внутреннего огня, сжигавшего ее при жизни, не представляло сомнений, что его следы можно найти именно в сердце[87]. Сердце — это воск, на котором отпечатываются страсти души. Действительно ли проявления любви были так велики? Сердце расскажет. У одной богомольной женщины, чье тело вскрыли после смерти, обнаружили два сердца. Физиологическая аномалия, которую врач Поль Дюбэ в середине XVII столетия расценил как врожденное уродство. Но богословы проявили бдительность. «Они взяли верх над естествоиспытателями в этой схватке и говорили, что Господь дал ей новое сердце как символ любви и благодати», и призвали на помощь книгу пророка Иезекииля (36:26 «И дам вам сердце новое»). Ученый человек заключил, что «теологи весьма здраво признают, что уродцы рождаются во славу Божью»[88].
85
Albert J.–P. Hagio–graphiques. Lecriture qui sanctifie // Terrain. 1995. No. 24. Fabrication des saints. Pp. 75–82.
86
Речь идет об инициалах JHS (иногда IHS) — Jesu Hominum Salvator (Иисус — спаситель человеков), которые часто можно встретить над входом в храм, на дарохранительнице и т.д. (
88
Цит. по: Dubé J.–C. L’intérêt d’un médecin de province du XVIIe siècle pour les eaux minérales et les monstres // Bulletin canadien d’histoire de lamédicine. 1998. V 15. P. 344.