Эта книга прежде всего посвящена появлению современного образа «модерного» тела, устройство которого больше не зависит от влияния планет, оккультных сил, амулетов или драгоценностей. Его механизмы «расколдованы» и подчинены новому представлению о физике, о законах причинно–следственных связей. Это не означает, что полностью уходят поверья, связанные с народной медициной, с деревенскими колдунами, с телами, подчиненными непостижимому. Еще очень далеко до исчезновения ориентации на священное. На протяжении долгого времени ходовое представление о теле будет местом скрещения множественных влияний и будет казаться, что телесная оболочка — точка пересечения всех мировых сил. Но в эпоху Ренессанса, когда тело обособляется, а его функции объясняются его собственной «механикой» и только ею, происходит оживление культурного конфликта.
Образ «механизма» тем более примечателен, что в это время разрабатываются новые способы представления внешнего облика человека. Персонажи «Страстей Христовых» (1340) Симоне Мартини, чьи формы неразличимы под складками драпировки[12], мало похожи на персонажей «Распятия» (1456) Андреа Мантеньи с их ладными силуэтами и рельефными формами[13]. Последние свидетельствуют об «изобретении тела»[14]. Внезапно красота становится более осязаемой и непосредственной. Первым эту новую манеру воссоздания телесного присутствия — игру физическими массами, цветом, плотностью форм и округлостями — около 1420 года опробовал Мазаччо[15]. Этот внезапный реализм форм, который обрели тела, нарисованные в Тоскане в XV веке, эта манера, отточенные приемы которой видны на картинах, — не что иное, как ренессансная «мутация изобразительной мысли»[16].
Добавим сюда и напряженную работу, идущую в Новое время по установлению границ «эго», импульсов и желаний: насилие, прикрытое лоском, самонадзор в интимной сфере, отлаживание социальных связей и этикета. Изменяется повседневное поведение, манеры, сексуальность, игры, интимное пространство. Конечно, это не означает, что происходит унификация всей совокупности телесных проявлений. В описанном Жан–Луи Фландреном крестьянском мире[17] любовный язык жестов — откровенно импульсивный, непосредственный и грубоватый — далек от реверансов и все сильнее контролируемых движений, которые можно наблюдать в придворных ритуалах. Крайности по–прежнему определяют регистр физического поведения всего социального спектра. Разыгрывается небывалая мизансцена: на сцене сдержанность устанавливает границы, самоконтроль выражен вплоть до опоры на интериоризированную внешнюю «судящую» инстанцию — «ангелы всегда с нами, и в отроке им более всего любезна стыдливость, спутница и хранительница пристойного поведения»[18].
По правде говоря, все осмысление тела от Ренессанса до Просвещения пронизано двойным напряжением, порождающим зачатки сегодняшних теорий и предпочтений: с одной стороны, идет акцентирование коллективных обязанностей, с другой — подчеркивание индивидуальной эмансипации. В первом случае общественная мобилизация начинает доминировать после 1750 года, спекулируя на новом понимании человеческого потенциала: «усовершенствовать вид»[19], «обогатить вид»[20], «сохранить вид»[21]; ресурсы рабочих рук, продолжительность жизни и здоровье превращаются в предмет общественного беспокойства. Во втором случае слово остается за индивидуальными предпочтениями, когда большую легитимность, если не ценность, получает самопрезентация. На это указывает присутствие личных портретов в посмертных описях имущества парижской элиты: от XVII к XVIII столетию их пропорция возрастает от 18 до 28%, одновременно снижается количество религиозных изображений (с 29 до 12%)[22]. О том же говорит и характер этих портретов: уже не столь торжественный, «разбавленный» личными и частными деталями.
14
См.: Laneyrie Dagen N. L’Invention du corps: le représentation de l’homme, du Moyen Âge à la fin du XIX siècle. Paris: Flammarion, 1997.
15
Мазаччо «Троица со св. Иоанном, Девой Марией и двумя дарителями», ок. 1425, Флоренция, церковь Санта Мария Новелла.
16
См.: Francastel P. La Figure et le Lieu. L’ordre visuel du quattrocento. Paris: Gallimard, 1967. P. 25.
17
Flandrin J.–L. Les Amours paysannes (XVIe — XIXe siècle). Amour et sexualité dans les campagnes de l’ancienne France. Paris: Gallimard–Julliard, 1975.
19
Ср.: Vandermonde Ch.A. Essai sur la manière de perfectionner l’espèce humaine. Paris, 1766.
20
Villeneuve J.F. de. L’Économie politique. Projet pour enrichir et pour perfectionner l’espèce humaine. Paris, 1763.
22
Goubert P., Roche D. Les Français et l’Ancien Régime. Paris: Colin, 1984. T. II. P. 275.