3. Пять ран
Чтобы отыскать первое упоминание о пяти ранах (quinquepartium vulnus), надо вместе с Пьером Дамьеном обратиться к XI веку. Хотя появление стигматов у Франциска Ассизского на горе Альверн и огромный резонанс этого события положили начало средневековому (а затем и нововременному) почитанию,
Церковь стала поощрять культ пяти ран только в XIV и, в особенности, в XV веке: культ, неразрывно связанный с почитанием креста и распятия. Поклонение кресту в Великую пятницу свидетельствует о тесной связи, которая с литургической точки зрения существовала между орудиями Страстей и самим Христом, страдающим ради спасения грешников.
В XVI веке бенедиктинский монастырь во Фрицларе учредил праздник пяти ран, откуда культ разошелся по Средней Германии; в 1507 году в Майнце его отмечали в пятницу через восемь дней после праздника святой Евхаристии. В течение XVI века большую популярность получила «месса пяти ран» (Humiliavit), которая, как тогда говорили, была написана святым Иоанном–евангелистом. Считалось, что пять таких месс могут вызволить душу из чистилища; когда же ее служили в честь живых, она обеспечивала и вечное спасение, и духовную и мирскую благодать в этом мире. Пять ран стали символом Искупления и, при поклонении Распятию, взгляд грешника был прикован к следам крови, напоминавшим о жертве Христа.
Отсюда почти одержимое почитание цифры 5: пятикратные повторения «Отче наш» и «Аве Мария» во время молитвы, пятидневные посты для одних, привычка пять раз пить во время еды у других, эмблематическое изображение пяти ран на одеяниях монахинь–бригиттинок или взбунтовавшихся жителей Англии в эпоху «Паломничества Благодати». Эмблематика пяти ран различима на титульных листах и на последних страницах некоторых лионских изданий XVI века: плод стремления во всем и повсюду искать покровительства святых ран.
Если существует сфера, в которой визуальные образы играли решающую роль с XV по XVIII век (и даже далее), то это, безусловно, сфера, связанная с воображением Христовых ран и орудий Страстей. Раскрашенные деревянные гравюры XV и XVI веков, эстампы XVII и XVIII столетия, простые насечки, вписанные в ромб или в круг, или более детальные иллюстрации на страницах часословов — изображения пяти ран всегда имеют одну и ту же композицию, выстроенную в соответствии с геральдикой благочестия. По четырем углам представлены пронзенные гвоздями руки и ноги, окруженные сиянием, эти изображения обрамляют овал, в который вписана рана. Так, тело Христово явлено исключительно сквозь призму стигматов — на руках и ногах по периферии изображения, и раны от удара копьем, находящейся в самом его центре. Есть ли более убедительный способ продемонстрировать средоточие физических страданий, чем показать, как холодный металл палачей рассекает плоть Бога, ставшего человеком?
Но порой образ бывает более реалистическим и более сложным. Более реалистическим, поскольку из открытых ран сочатся капли алой крови, что придает сцене дополнительный драматизм. И более сложным, поскольку в середине раны в боку появляется крест, на вертикальном брусе которого написаны имена евангелистов. На некоторых изображениях представлен святой Франциск со стигматами, поддерживающий перекладину креста с внешней стороны раны; на других над распятием появляется голова Христа в терновом венце. Схематическая манера исполнения этих изображений не исключает заботы о деталях. Композиции часто сопровождаются довольно длинными текстами молитв и заклинаний, которые прибавляли ценности образам, игравшим роль амулетов. Небольших размеров, соразмерные соответствующему оружию, их можно было постоянно носить на себе в качестве оберегов.