«Вот только пока она сама не придет по мою душу, я не имею права погибать…»
Когда Матахатиро, еле успев обернуться, ударил мечом подбежавшего сзади Хирануму, из коридора донёсся звон бьющейся посуды. Выбежав, он увидел Юки, выронившую из рук поднос с сакэ и закусками. Ее ошеломленное, вопрошающее лицо навсегда застыло у него перед глазами.
«Когда-нибудь появится и она», — подумал Матахатиро. Поднявшись с земли, он отряхнул с колен пыль и быстрым шагом удалился прочь.
ПРОПАВШАЯ ДОЧЬ
1
В квартале Суруга района Канда есть масляная лавка «Симидзуя». Тамошний владелец попросил прислать ему крепкого слугу для сопровождения дочери.
— Как вам такая работа? — спросил Китидзо, кратко изложив суть дела.
— Это значит, что мне надо будет следовать за его дочерью, куда бы она ни пошла? — уточнил Матахатиро.
— Отправитесь туда и все узнаете, — сухо ответил Китидзо. Дружелюбие в нем отсутствовало напрочь.
— Одним словом, вы снова предлагаете мне стать телохранителем, верно? — Легкое разочарование в голосе Матахатиро было вызвано тем, что в этот раз Китидзо сразу спросил его, возьмется он за эту работу или нет, даже не заглянув, как полагается, в свои книги. Как будто для Матахатиро уже и нельзя было представить иной работы, кроме телохранителя.
По большому счету он не возражал, но можно было бы постараться найти что-нибудь получше, подумал Матахатиро и мельком взглянул на бородатое лицо Гэндаю Хосои, который сидел рядом, попыхивая тонкой трубкой.
Когда Матахатиро входил в контору, Хосоя уже закончил обсуждать свои дела с Китидзо и теперь просто болтал с ним о том, о сем. Но и после прихода Матахатиро он не торопился уходить. Чрезвычайно довольный вид, с которым он курил свою трубку, говорил о том, что ему снова удалось отхватить лакомую работу. Словно почувствовав на себе взгляд Матахатиро, Хосоя посмотрел на него и криво улыбнулся, выпустив изо рта облачко дыма.
— Вам не нравится это предложение? — спросил Китидзо.
— Да нет, мне все нравится, просто я думал, может быть, у вас есть что-то более приличествующее самураю, — ответил Матахатиро, снова взглянув на Хосою. Однако тот сделал вид, что ничего не знает, и задымил в другую сторону.
— Вот и господин Хосоя мне только что то же самое говорил, поэтому пришлось подыскать ему другое место. Но, если честно, милостивый государь, отказываться от этой работы было бы крайне неразумно, — сказал Китидзо и, сделав многозначительную паузу, продолжил: — Прежде всего, потому что господин Симидзуя пообещал о-очень недурное вознаграждение.
— Так-так, — заинтересовался Матахатиро. Гэндаю Хосоя вынул изо рта трубку и тоже уставился на Китидзо. Желая опередить его, Матахатиро торопливо спросил:
— Насколько же недурное?
— Один рё[20] за три дня работы.
На один рё можно купить целый коку риса. Значит, на какое-то время заботы о пропитании отойдут на второй план, подумал Матахатиро, быстро проведя в уме необходимые расчеты.
— Послушай-ка, папаша, — вмешался Хосоя. В его голосе слышались рассерженные нотки. — Сдается мне, ты ничего не говорил о том, что Симидзуя так хорошо платит?
— Что за странные речи я слышу, сударь, — сказал Китидзо, выпрямившись и с укоризной взирая на Хосою. — Не вы ли только что изволили браниться, дескать, человеку с двумя мечами на поясе не пристало ходить нянькой за молоденькими девушками. После этого я даже не смел заговаривать с вами о вознаграждении.
— Ну, сказать-то можно было. Это же и твой доход тоже, почему бы не оказать любезность… — все еще с сожалением ответил Хосоя, хотя прежней обиды в его словах уже не чувствовалось. Матахатиро искоса посмотрел на него. Самодовольное выражение, с которым Хосоя пускал дым в потолок, исчезло, и на его место пришло уныние. По всему было видно, что работа, доставшаяся Хосое, по деньгам не может сравниться с предложением Симидзуи. Как бы то ни было, один рё за три дня — это плата, о которой можно только мечтать.
В какой-то момент Матахатиро засомневался, что же это за работа такая, если за нее сулят столько денег, но вслух ничего не сказал, пообещав, что пойдет к Симидзуе и все узнает.
Хосоя тоже вышел вслед за Матахатиро. По улице они пошли рядом. Встречные прохожие с любопытством глазели на двух самураев. То ли потому что они оба были как на подбор высокими и ладными, то ли их интерес вызывала необычно густая растительность на лице Хосои.
Хосоя шагал, широко размахивая руками, с пренебрежением поглядывая на окружающий люд. При этом он еще не проронил ни слова.
— Этот дед Сагамия, — неожиданно ворчливо заговорил он, — такой скрытный. Если бы он мне сразу сказал про деньги, неужто бы я отказался…
Матахатиро промолчал. Он еще хранил горькие воспоминания о том, как в прошлый раз Хосоя совершенно беззастенчивым образом увел у него место помощника мастера по фехтованию в Нагатоми. Поэтому он притворился, что не слышит ворчания Хосои, а про себя подумал, что стыдно этакому верзиле распускать нюни у всех на глазах.
Увидев, что Матахатиро не собирается вступать в разговор, Хосоя, похоже, осознал тщетность своего брюзжания.
— Хотя, чего это я, в самом деле, — сказал он с неожиданным дружелюбием. — Гэндаю Хосоя меня зовут. Мы ведь уже не в первый раз встречаемся. Не иначе это какой-то знак. Так что прошу вас — впредь без церемоний.
— Тронут вашей любезностью, сударь, — ответил Матахатиро и тоже назвал себя. — Прошу простить, но по известной причине я не могу сказать, откуда я родом.
— Давно стали ронином? — Узнав имя своего попутчика, Хосоя тут же по-дружески пристроился рядом с ним.
— Скоро будет полгода…
— А я служил в клане Мори, в городе Цуяма провинции Сакусю.[21] Да вот только клан наш разорился, так что я уже четыре года как ронин. Жена, дети есть?
— Пока живу один.
— Один?! — завопил Хосоя. — Вот повезло-то! А у меня детей только пять ртов, да еще и жена. Она, конечно, тоже прирабатывает, сколько может, но чтобы такую ораву прокормить, приходится надрываться.
— Да уж, представляю, каково вам, — сказал Матахатиро.
Китидзо уже рассказывал ему о том, что у Хосои пятеро детей. Конечно, такой выводок — нелегкое бремя для главы семьи, потому сетования из уст Хосои породили в Матахатиро некое подобие сочувствия.
Какова она, жизнь многодетных семей, он знал не понаслышке: достаточно было понаблюдать за соседями по дому. Родители в таких семьях трудились, не покладая рук, но, сколько бы они не работали, их дети все равно бегали по двору босые и в лохмотьях, сверкая голыми икрами. За полгода жизни в трущобах он хорошо усвоил, что в Эдо, в отличие от его родной провинции, цены кусаются — и очень жестоко.
Так что, сколько бы Матахатиро не осуждал Хосою, его переживания из-за утраты доходной работы были вполне оправданны.
— А вам какая работа досталась? — спросил Матахатиро.
— Ночной охранник, — ответил Хосоя. — В усадьбу князя Хатисука в Гофукубаси набирают людей для караульной службы.
«Это что же, телохранителем в дом к самому даймё?» — с удивлением подумал Матахатиро, как вдруг Хосоя остановился, приблизил к нему свое заросшее лицо и заговорил в полголоса:
— Вы уже, поди, слышали… Ну, про то, что ронины князя Асано собираются штурмовать усадьбу Киры?
— Первый раз об этом слышу, — признался Матахатиро.
Князь Наганори Асано Такуминоками,[22] глава клана Ако в провинции Банею, четырнадцатого числа третьей луны, находясь в замке сёгуна в Эдо, нанес ранение мечом придворному церемониймейстеру Ёсинаке Кодзукэнноскэ Кире. Это произошло прямо во время приема посланников императорского двора[23] старшего советника первого ранга Сукэкадо Янагивары и советника второго ранга Ясухару Такано, распорядителем которого выступал князь Асано, а также посланника из дворца Сэнто[24] старшего советника первого ранга Хиросады Сэйкандзи, за встречу которого отвечал князь Муратоё Сакёноскэ Датэ. Обо всем этом Матахатиро слышал еще в доме наложницы купца Такураи, где служил сторожем при собаке.
20
21
22
23
С XII по конец XIX в. императорский двор, расположенный в Киото, выполнял сугубо церемониальные функции, а фактическая власть принадлежала военному правителю — сёгуну. Ежегодно в первую луну нового года сёгун отправлял посланников к императору, а в третью луну ответная делегация направлялась в Эдо.
24