Я слыхал, что люди знающие о существовании моего дома называют его Дасунь-крепостью. Старое название, пришедшее из седых полузабытых легенд — крепость, стоящая на меже царств людского и нечеловеческого. Не без самодовольства замечу, что мою Цитадель согласно тайным опросам, проведенным под моим покровительством среди разных слоев населения, считают именно сказочной. Легендарной то бишь.
Пройдя потерной связывающей мастерскую с наземной частью крепости, я очутился в «прихожей» — округлой зале без выходов-входов. Как только дверца в подземную галерею была закрыта моим слугой, последний вход в комнату попросту исчез, смешавшись с барельефами стен. Секрет изготовления охранной залы принадлежит начальнику зодчих при моей Цитадели.
Я щедро платил ему именно за то чтобы никто сторонний не смог пройти этот рубеж. Здраво опасаюсь за свою жизнь; у меня слишком много врагов. Только за прошлый сезон три покушения. Ни разу убийцам не удалось даже увидеть меня, прежде чем наученная стража выламывала им руки, но, как понимает в таких случаях даже осел, тенденция имелась.
Сразу за «прихожей» начинался мой приемный покой. Зал был пуст, если не считать двоих моих стражников в вороной броне, несущих обязательный почетный караул.
— Они уже ждут, — тихо пояснил, отодвигая для меня стул Хран.
По знаку стража покинула покои, заняв караульную позицию снаружи. Мне не нужны посторонние во время аудиенций. Старый слуга, подойдя ко входу, пригласил смиренно дожидающихся встречи гостей.
Входящие один за другим люди кивками приветствовали меня, устраиваясь на своих местах за большим круглым столом. Вообще изначально им полагалось падать передо мной ниц, но это раболепие себя никоим образом не оправдывало. Пришлось идти в ногу с прогрессом.
Обычай коленопреклонения, как и многие другие, я упразднил, попутно существенно изменив интерьер в крепости. Сделать это было непросто — архитектор долго возмущался, доказывая непродуманность избавления от помпезности. Он охал, жаловался на больное сердце и скандалил. Видя мою непреклонность, он даже пригрозил уйти. Я в ответ пригрозил, что архитектор уйдет, но не через дверь, а через жерло доменной печи. Он внял столь весомому доводу и надолго заткнулся. Подобно духу скорби он мог часами обиженно ходить по изменяющимся на глазах покоям и громко стенать при исчезновении очередной детали любовно вписанной им в интерьер.
Например, величественный, но жесткий и неудобный черный трон я повелел перенести в Залу Обращений. К народу приходится выходить время от времени — каждая кухарка должна знать в лицо своего господина.
Встречи с моим Советом было значительно удобнее проводить за круглым столом. Символ формального равенства как-никак.
Совет крепости — это люди, которые помогают мне управлять Цитаделью и вести работу во внешнем мире. Их семь человек и на плечах у каждого огромная ответственность за работу целых ведомств. Когда Совет только планировался, единогласно было утверждено основное правило — каждый приходящий на должность в Совете расстается со своим именем и получает прозвище, отражающее сущность его работы. Мы исходили из того, что вместе с ответственностью эти должности связаны с риском и опасностью, поэтому может быть огромная текучесть кадров. К счастью это не совсем так и в Совете до сих пор трое относятся к числу моих самых первых приспешников, но традиция есть традиция. В конце концов, если мы не будем следовать традициям, то чем мы будем отличаться от королевств с владыками-самодурами во главе?
За основу прозвищ после некоторого препирательства были взяты животные. Некоторые в совете дико возмущались, но это было несущественно.
Лис — это глава разведки, ведущий подрывную работу во внешнем мире и ответственный за все «теневые» дела. Этот худощавый тип с недобрыми карими глазами и медно-рыжим горшком волос был со мной от самого начала моего многотрудного пути.
Несмотря на неказистую внешность, усугубляющуюся невзрачной серой одежкой, это был настоящий профессионал своего дела, обладающий невероятным чутьем и имеющий свои глаза и уши практически везде. Он был способен повернуть нам на пользу любую мелкую пакость, даже если это просто надпись «Царь — дурак» на углу корчмы подле царского дворца или байка о том, как король сожительствует с молодым пастушонком. Или тем паче с овцами из пастушьего стада. Психологическая война и террор это великая вещь.