Странная, хрупкая и одновременно сильная гордячка с огромными печальными глазами была для него непостижима и недосягаема, как пик Мигмана, и раздражала его этим, как кислота нервные окончания.
Крис, храня стойкую неприязнь и недоверие к женскому полу в память о первом неудачном опыте, пытался уличить ее в корысти или двуличии, чтобы успокоить свое сердце и разум и доказать душе — она обычная стерва. Но безрезультатно.
Казалось, она просто не умеет врать, а о лицемерии не слышала в принципе. Ни роскошь, ни драгоценности, ни мужское внимание, ни власть, казалось, совершенно ее не интересовали.
Она обожала гулять в дворцовом саду, но избегала шумные компании и не любила увеселительные мероприятия. С шокирующей настойчивостью носила удобную, спортивную одежду, несмотря на то, что Ричард буквально завалил ее новыми, дорогими, самыми модными нарядами. Ларчики с драгоценностями, подаренные им же, так и стояли не раскрытыми: ни к одному ожерелью, ни к одному колечку она так и не прикоснулась. Зато с трепетом листала древние книги, глотая пыль пожелтевших страниц, часами просиживала в библиотеке, словно не знала о существовании современной техники — нажми кнопочку, и вся информация высветится на экране.
Она любила цветы, но ненавидела букеты. Он как-то сунулся, девушка одарила его таким осуждающим, холодным взглядом, что больше и не пытался. И ни кокетства тебе, ни соблазнительно-обещающих взглядов. Она словно не ведала, чем наделена от природы и какое производит впечатление на окружающих.
Он ни разу не слышал ее смеха, не видел, как она радуется. Идеально очерченные, манящие губы лишь слегка изгибались в присутствии Ричарда, а взгляд теплел.
Крис с ревностью следил за этими метаморфозами и понимал, что что-то нечеловеческое, тонкое и незримое крепко связывает этих двух дорогих ему людей, и мучался от этого еще больше.
Как человек с холодным рассудком, привыкший полагаться и доверять лишь фактам и логике, он прекрасно понимал, что ждет его друга, фактически брата, если тот осуществит свои планы и сделает Сэнди королевой. Без того шаткий трон рухнет, и недруги с радостью станцуют что-нибудь монументально-прессующее на его останках.
Крис много раз указывал Ричарду на нелепость его увлечения, но тот, словно оглох и ослеп. Девушка без остатка поглотила его, растворив в себе, как кусок сахара в стакане кипятка, мгновенно и бесследно. И пожелай она, отдал бы и кровь по капле, всю без остатка, и жизнь, не раздумывая.
И самое страшное, что Крис понимал его.
— Я хочу, чтобы ты ушла, — глухо произнес капитан, помрачнев, — или мне придется помочь тебе в этом. Ричарду нужно найти хорошую невесту из крепкой, весомой династии. Только так можно решить проблемы, но пока ты здесь, это невозможно. Достаточно того, что он сын Дангура Ланкранца, и не каждый захочет отдать за него свою дочь. А узнай кто, что он связан с какой-то безумной девкой, женитьба вообще превратится в миф. Сейчас очень просто лишить его трона, а ты помогаешь. Зачем? Может быть, хватит? Экспериментируй в другом месте и на другом. Оставь Ричарда в покое. Уйдешь, месяц-два, и он все забудет. 34 — самый расцвет для мужчины и дел масса… Не порти ты ему жизнь, как человека прошу. Ты же не глупая, должна понимать, что между вами ничего не может быть, поиграетесь и разбежитесь. Так стоит ли время тратить? Нет, я понимаю, просто так ты не уйдешь, — усмехнулся граф, — все-таки жизнь ему спасла, а это дорого стоит. Я заплачу. Хорошо заплачу, сколько скажешь, в любом эквиваленте, без торга…
Сэнди вскинулась и оглушила Криса пощечиной, по-мужски крепкой и безжалостной. Перед глазами капитана полыхнуло огнем. Он, не удержавшись, полетел со стола, неудачно приземлился на пол и взревел.
— Дура!!
Девушка тут же приняла боевую стойку, во взгляде появилась неукротимая ярость, и Крис понял: драться будет всерьез.
Нет уж, ударить девушку рука не поднимется, хватит с него стыда за прошлый раз. За кого она его принимает?
— Ты за кого меня принимаешь?! — презрительно скривился он, — не знаю, с какими подонками ты общалась, только меня с ними путать не надо!
Девушка на глазах обмякла, лицо дрогнуло, взгляд еще обвинял, но уже приобретал растерянный оттенок.
Крис покачал головой, не в силах что-либо ответить на этот немой упрек. Отряхнул несуществующие пылинки с брюк, бросил не глядя:
— Я предупредил. Предложил. Думай! И в сумме не скромничай.
И вышел.
Через три дня, за сутки до коронации, Сэнди сбежала…
Ричард потерянно бродил по залам, не выпуская из рук телефон, разговаривал односложно, сквозь зубы. В его глазах было столько тоски и тревоги, что Крис, всерьез испугавшись за друга, проклиная безумие с именем любовь, начал поиски беглянки.
Ричард сидел за столом в своем кабинете и тупо разглядывал собственный указ о строительной реформе. Раз десять он пытался осмыслить его суть, но буквы вязли в одуряющей пустоте и не хотели складываться в слова. Как же он это написал?
В голове крутилось лишь одно имя Сэнди. Сэнди, Сэнди… Ни успокоительные чаи Косты, ни завалы в работе, ни душеспасительные беседы Криса не могли вытравить из него привязанность и любовь к этой девочке, заслонить ее образ и вернуть короля к жизни. Сердце билось в груди с единственной целью увидеть ее, услышать, прикоснуться еще хоть раз.
Он моментально с первой встречи сросся с этой малышкой, прикипел душой и сердцем, и исчезнув, она будто забрала с собой часть его самого. Душа болела, а сердце кровоточило, требуя вернуть утраченное, и не было ни сил, ни смысла бороться с этим. Он просто раскис и потерялся. Лишь слабая надежда на встречу наперекор всему и всем, теплившаяся еще где-то в глубине, заставляла его двигаться, дышать, жить.
Чувство собственной вины и тревоги за любимую стали его постоянными спутниками. Первое стальными резцами вгрызалось в каждую клеточку мозга, пожирая здравомыслие, второе надежной хваткой удерживало его в этом мире. Все надежды найти Сэнди так и оставались безуспешными. Ричард не расставался с телефонной трубкой, цепляясь за нее, как за единственный источник жизни, и даже ночью засыпал, крепко зажав ее в ладони с надеждой позвонит, обязательно позвонит… но она не звонила.
Его, постоянно тянуло туда, где они с Сэнди бывали вместе. Стоило пройти в библиотеку, столовую, выйти на балкон, и время, казалось, сначала останавливалось, а затем нехотя катилось вспять. И, казалось, стоило подождать пару минут, и он услышит легкие шаги точеных ножек, золотистые глаза удивленно распахнутся ему навстречу, и любимая подойдет, остановится напротив, наполнит опустевшую, истосковавшуюся душу смыслом и радостью. Но проходили минуты, часы, и никто не появлялся, лишь льдистые глаза друга с сожалением и болью ловили его взгляд, пытаясь вытащить друга из болота горького безумия и разочарования, в котором Ричард бесславно тонул, даже не пытаясь сопротивляться.
Если бы еще год назад ему сказали, что он будет так переживать, буквально сжигая душу дотла, из-за женщины, он бы рассмеялся, принимая пророчество за остроумную шутку.
Как странно устроена жизнь, то, от чего мы считаем себя застрахованными, неожиданно врывается в нее, сметая все на своем пути, корежа и ломая привычные устои, и человек теряется, не готовый принять перемены, не зная, что делать?
Если бы он принял тогда слова Астары за правду, если бы поверил ведунье, может быть, все сложилось бы иначе? Но лишь мудрец углядит и в шутке долю истины и не посчитает себя неуязвимым. Однако, много ли таких?
Ричард откинул ненужные бумаги и, подойдя к окну, прислонился лбом к прозрачному пластику, отдавая свой жар его прохладе. Если бы так просто можно было отдать и боль…
Его топили воспоминания, наполняя стыдом за собственные поступки. Совесть тяжелым камнем тянула на дно, опутывая виной по рукам и ногам, за все совершенное и не совершенное. 35 лет жизни, а что позади? С шести лет его укрывали от Дангура, с 29 он сам бегал по Аштару, как заяц, спасаясь от наемников Пуала, уступая просьбам деда и теряя близких: дядю, Мела, других близких и далеких…