– Ну, прощай, дорогой, удачи тебе, – сказал мой спаситель и раскрыл руки для прощальных объятий.
– Спасибо вам за всё, дедушка, – ответил я, обнимая старика.
Мы с Икромом подошли к калитке.
– Антон? – спросил он меня.
– Антон, – ответил я.
– Ясно. Опять наш дедушка фокусничает. Объясняю как добраться. Выйдешь с махалли на большую дорогу, улица Аль-Фараби называется, поймаешь такси. Доедешь до Юнусабада, остановка «Универсам». Там маршрутки ходят до Черняевки. На Черняевке – КПП, граница. Будь здоров!
Иду по узкой махаллинской улочке, по краям – глухие дувалы. Минут через двадцать выхожу из махалли, на широкую дорогу. Здесь я уже больше, чем в километре от дома Уткур-бобо. Гляжу по сторонам. Вот дорожные рабочие в оранжевых жилетах, наносят разметку на асфальт. Вот милиционер в зелёной кепке с золотым гербом, таким же, как на моём новом паспорте. Вот идут девушки-узбечки в платках и национальных платьях. Вот девушки, одетые по-современному. Каждый из тех, кого я здесь вижу, может оказаться охотником. Паранойя, в моём нынешнем положении – мне показана.
Поймал такси. Водитель что-то говорит мне по-узбекски. А как же иначе? Ведь я теперь тоже узбек. Догадываясь, о чём он может меня спрашивать, я отвечаю ему по-русски, не забывая подделывать узбекский акцент:
– Да вот, брат, на заработки в Россию еду. Семью кормить надо, сам понимаешь.
– Почему на узбекском не разговариваешь? – удивляется водитель, тоже переходя на русский.
– Ну, в Россию же еду! Тренируюсь, – выкручиваюсь я.
– Ну, давай-давай, – улыбается тот.
Прохожу таможню. Открываю паспорт. Оттуда вылетел свёрнутый вчетверо листок бумаги. Наверное, записка. Поднимаю её с пола, засовываю в карман. На границе проблем, не считая огромной очереди, не возникает – мой узбекский паспорт – подлинный, даже внесён в компьютерную базу данных. Уткур-бобо – действительно маг. Занимаю место в автобусе, следующем до Алма-Аты. Вспомнил о записке. Достаю из кармана и читаю. Написано крупным, корявым, но понятным почерком, без ошибок:
«Антон-джан! Я так и думал, что ты забудешь задать мне второй важный вопрос: где искать последний жетон? Я не знаю. Виктор не знает. Но я знаю того, кто знает. Сейчас, ты должен уже сидеть в автобусе, который повёзет тебя к той, кто знает. Близ Алма-Аты, по Каскеленской трассе живёт шаманка, Незасвеченная. Найди её.
Уткур Каримович»
Ранним утром автобус привёз меня в город, лежащий у подножья величественных гор, сверкающих белизною вечных снегов. Алма-Ата…
Дядя Володя, друг отца, говорил, что горы спасают его от депрессии, даже если он просто видит их из окна. Ещё он говорил, что не мог бы жить в городе, где нет гор. Он бы мог перебраться в Швейцарию или Австрию, но приехал жить сюда. Жаль, что не знаю его адреса, навестил бы.
Автобус прибыл на автовокзал «Сайран». Первым делом я направился в туалет, зашёл в душевую кабинку, принял душ, переоделся в свою одежду. Погляделся в зеркало, выгляжу забавно: дядька-узбек, а одет по молодёжному.
Подошёл к таксистам у обочины.
– Мужики, тут у вас где-то шаманка есть по Каскеленской трассе. Мне бы к ней попасть.
– Далеко это, – отвечают мне, – мы здесь только по городу возим. Это вам, мужчина, надо на «Саяхат» ехать – оттуда возят. Можем до «Саяхата» подбросить, тысяча теньге. Едем?
– Едем.
«Саяхат» оказался бывшим автовокзалом. Сейчас на его месте стоял рынок, но люди по старой привычке продолжали разъезжаться оттуда по Алма-атинским пригородам на частных такси и маршрутках. Про шаманку на Каскеленской трассе там знали все. Видимо, народная тропа к ней не зарастала. Водитель, пожилой казах, вызвавшийся везти меня к ней, набирал народ, чтобы заполнить машину. Нужно было ещё три попутчика.
– Сколько вы за машину беретё?
– Четыре тысячи теньге, с каждого по штуке.
– Давайте я вам их заплачу, и мы сразу выезжаем, идёт?
– Без проблем. Поехали, если денег не жалко.
Пробившись сквозь городские пробки, мы выехали за город.
– А что много людей к шаманке ездит? – спрашиваю я.
- – Много. Отовсюду едут, даже издалека, из-за границ. Только, неправильно ты её называешь. Не шаманка она, а баксы.