– Баксы? А что это означает?
– Баксы, по-казахски, это значит – целитель, колдун, экстрасенс, короче.
– Ясно.
– Сам то откуда будешь?
– Из Узбекистана я.
– Я так и подумал. Что проблемы какие-то? Болеет кто, или ещё беда какая случилась?
Здесь я почувствовал, что с лицом моим опять что-то произошло, как будто кто-то прикоснулся к нему. Глянув в зеркало заднего вида, что над лобовым стеклом, я увидел что я – снова я. Всё верно – прошли сутки.
– Проблемы какие-то, брат, у тебя? – повторил свой вопрос водитель.
Я что-то промямлил в ответ.
– Не слышу, – сказал водитель, и, сбавив скорость, оглянулся на меня.
Лицо его исказилось, он в миг побледнел. Ударил по тормозам, и с криком: «Шайтан! Шайтан!» выскочил из машины, скрывшись в лесополосе окаймляющей дорогу.
Вот, блин! Не думаю, что он теперь скоро вернётся. Выхожу из машины. Иду вдоль обочины, голосую, проносящимся мимо автомобилям. Наконец, меня подбирают. В пять вечера по местному времени – я на месте. Несколько маленьких ветхих домиков за селом, а дальше – холмистая степь. Вижу, что один холм возвышается над другими. Водитель, что подобрал меня на трассе рассказывал, что близ жилища баксы, есть волшебный холм – гора Унгуртас, «пуп Земли», как он выразился. Якобы в этом месте аккумулируется энергия, идущая из космоса. Наверное, это и есть тот самый холм, – подумал я.
Вновь прибывших встречала женщина средних лет, представившаяся ассистенткой ведуньи. Она сказала мне, что увидеть баксы я смогу только завтра, и проводила в домик для гостей. Внутри домик представлял собою, довольное убогое помещеньице, разделённое на крохотные комнатушки. Но народу в этом помещеньице было полно. Коротая время до вечера, я кое с кем познакомился, поговорил.
Вот старушка, привезла своего переростка-сына, грузного мужичину лет сорока пяти. Алкоголик. Вот молодящаяся особа бальзаковского возраста, приехала аж из Гомеля! Надеется снять с себя «венец безбрачия». Говорит, что три её подруги из Минска к баксы ездили – сейчас все замужем… Вот, молодой казах в роскошном костюме – предприниматель. Папа его – чиновник высокого полёта сделал ему подарок – раскрученный бизнес, сеть магазинов одежды. Бизнес начал трещать по швам и разваливаться. Алмас, так звали моего нового знакомого, уверен, что завистники навели порчу, и надеется, что колдунья проблему решит…
Все горемыки сгрудились у небольшого стола, стоящего по центру помещеньица, выложили на него свою снедь и уже собирались отужинать, как вошла ассистентка, и уставившись прямо на меня, скомандовала: «Молодой человек! На выход!».
Я выбрался из-за стола, и вышел вслед за ассистенткой на улицу. Уже почти совсем стемнело.
– Тебя Антон зовут? – спросила она меня.
– Да. А откуда вы знаете? По-моему, я вам не представлялся.
– Я не знаю. Она знает. Пошли.
Пытаясь обходить слякоть, мы потопали к домику ведуньи.
– В первый день она никого не принимает, – рассказывала мне ассистентка по дороге. – На второй, и то редко. Обычно, только на третий. А тут говорит мне: давай сюда этого парня приведи, Антоном зовут. Чувствую, здесь он уже. Ты что, какой-то особенный?
Я только пожал плечами.
Мы вошли в дом. Баксы оказалась пожилой подвижной женщиной с немного безумным, но острым, как у орлицы взглядом. Она не говорила по-русски, общалась через свою ассистентку, но всё понимала. Ассистентка переводила лишь то, что говорит она, но не то, что говорю я.
– Антон из Москвы? – перевела вопрос шаманки ассистентка.
– Да.
– Покажи монету.
– Какую монету?
– Что тебе Белый Уткур дал.
– Белый Уткур? А! Уткур-бобо что ли?
Я достал жетон и протянул его баксы. Она схватила его, долго рассматривала, крутя в руках. Потом понюхала, зачем-то покусала, словно проверяя, не фальшивый ли, и вернула мне. Что-то бросила грубым голосом на казахском своей ассистентке. Какие странные они, все эти Незасвеченные! Один Уткур-бобо, несмотря на свой возраст, более-менее, адекватен.
– Не твоя она, говорит, – перевела ассистентка.