В дороге до гостиницы письмо мы решили не читать, мало ли что? Старались добраться, как можно быстрее, и быть при этом максимально бдительными. Едва переступив порог номера, Софа дрожащими пальцами вскрыла конверт. На пожелтевшем клочке бумаге, перьевой ручкой было написано по-русски:
«София. Завтра, ровно в три часа по полудню, ты должна быть у Карлова моста, на левом берегу Влтавы. Там тебя встретит, уже знакомая тебе, пани Тереза, от которой ты и получила это послание. Она проводит тебя ко мне. Там ты получишь, то, что ищешь. Твои друзья должны будут остаться в номере гостиницы и ожидать тебя там. Ты пойдёшь одна. Помни, София, если ты опоздаешь на встречу, хотя бы на минуту, то ты и твои друзья никогда не найдут того, чего ищут. Будь осторожна в пути, девочка, и помни о своей цели.
М-р Карел».
Санька, по обыкновению, начал возмущаться, говоря о том, что Софу нельзя отпускать одну, что всё это происки ликвидаторов и тому подобное.
– Я пойду, – твёрдо сказала Софа.
– Она пойдёт, – подтвердил я.
– Эй, Антон, а тебе не в падлу, отпускать девчонку одну? – спросил Санька и пристально поглядел мне в глаза.
– В падлу, Санёк, ещё как, в падлу, – но я откуда-то знаю, что так надо. Это мой выбор, Санька. Я за него отвечу.
Санёк развёл руками.
Проводив Софу, мы с Санькой сидели, как на иголках. Проходил час за часом, а её всё не было. Телефон не отвечал. Вернулась она лишь поздним вечером.
– Ну! – бросились мы к ней, – рассказывай!
Софа села на тахту и опустила глаза. Сразу стало ясно, что что-то не так...
– Простите меня... Я всё испортила.
– Что ты испортила? – закричал Санёк, – не томи! Ты встретилась с Карелом?
Софа отрицательно помотала головой.
– Почему?
– Я шла на встречу. По пути мне попался магазин, где компьютеры продают, телевизоры… На витрине большой телевизор стоял. Он работал. Там опять этого мальчика показывали, ну, которому кровь нужна, помните? Мимо группа туристов проходила, с экскурсоводом. Наши, русские. Я – к экскурсоводу. Переведите, прошу, что про мальчика говорят. Она переводит. Говорит, что мальчику совсем плохо. Если в ближайшее время не найдут крови, то он умрёт. Тут ёкнуло что-то у меня, обо всём я забыла. Ведь у меня тоже четвёртая группа, резус отрицательный. Это очень редкая кровь. Прошу переводчицу позвонить в больницу и предложить мою кровь. Потом за мной машину прислали, и увезли в больницу. Я кровь сдала, её сразу мальчику перелили. Я на одной кровати лежала, он на другой. Ему лучше. Врач сказал, что теперь спасут. А на встречу с Терезой, я конечно же опоздала…
– Нет, ну не дура ли? – Санька пришёл в ярость. – Ты понимаешь, что теперь всё – хана, и нам, и всему этому грёбаному миру? Ты попутала! Этот мальчишка – не твой брат. Ты ведь в нём своего братца увидела! Пойми ты, наконец, если у нас ничего не выйдет, хана всем, в том числе и твоему Лёшику, и этому мальцу чешскому. Ну и дуры всё-таки, эти бабы! Ну и идиотки! Ни одной нормальной не видел.
Мы с Софой удручённо молчали, Санька продолжал метать громы и молнии:
– И ты, тоже, Тоха, мудрец хренов. «Я отвечаю!» Развыпендривался. Вот отвечай теперь! Говорил же я – нельзя её одну отпускать. А теперь – всё, пипец этому миру. И пока он ещё существует, сколько там лет осталось, семь? Я буду отрываться. А что ещё делать? И ты, Антон, теперь никакой не главный. Облажался ты. А отрываться я начну прямо сейчас, чего время терять? Пойду в клуб, напьюсь водки, сниму чешку какую-нить грудастую, и оттянусь с ней, как в последний раз. Счастливо оставаться, лохи!
Он схватил свою куртку и выбежал из номера.
Мы с Софой продолжали сидеть молча, не глядя друг на друга. Санька был во всём прав. На душе не то чтобы страшно, – пусто. Осталось шесть лет. Жить, зная, что нет будущего – бессмысленно. А когда понимаешь, что в этой бессмыслице есть и твоя вина, становится совсем тошно. И ничего уже не исправить.
Но через некоторое время начинаешь чуть оживать, и думаешь: а может быть, не всё потеряно? Пишу Виктору на емайл. Жду ответа. Ответа нет. Софа лежит на диване и тихонько плачет. Я и не заметил, как забылся тяжёлым сном.
Санька вернулся утром, измотанный, но довольный.
– Как дела? – спросил я его безразличным тоном.
– Зашибись! Наплясался, набухался, стриптизу насмотрелся, тёлку классную снял, как и хотел, чешку грудастую. Знатно покувыркались!