– А если не поверят? – спросил, враз побелевший от страха Жорик.
– Ну, тогда вообще – труба дело. Закроют, до выяснения.
Ната, тем временем, с восторгом и трепетом взирала из иллюминатора на величественные просторы, укрытые, до самого горизонта бескрайним белым покрывалом, горные хребты и сопки, прячущие свои верхушки в низко висящих над ними косматых шапках облаков.
– Жорик, погляди. Представляешь, здесь тысячи километров в любую сторону, на которые, наверное, никогда не ступала нога человека! Поразительно! – Ната толкнула, окаменевшего от страха друга в бок.
– Угу… – промычал, озабоченный совсем другим Жорка.
– Да посмотри в окно! Тебя это не впечатляет?
– Угу…
– Да что с тобой?
Жорик наклонился к её уху, чтобы не услышал сосед, и зашептал:
– Удостоверения нужны, оказывается, специальные. Как сядем, пограничники войдут, и у тех, у кого их нет – арестуют. Потом в подвал закроют. А там, уголовники всякие. А среди них – охотники, ликвидаторы… Короче, конец нам…
Ната стукнула его кулаком по коленке:
– Да успокойся ты, не дрейфь! Не накручивай себя. Даже если это и так, то разберутся, и назад в Москву отправят. Но я чувствую – всё будет хорошо. И потом, ты же у нас мозг – придумай что-нибудь!
Самолёт лёг на крыло, заходя на посадочный круг. Жорик снова наклонился к Нате и зашептал:
– Вольф Мессинг. Гипнотизёр такой великий был. Знаешь, как он свой талант обнаружил? Мальчишкой он в поезде ехал, один, без билета. Тут – контролёры. Он очень, очень захотел, чтоб они его не поймали. Когда контролёры подошли к нему, он достал кетку от конфеты и показал им. Кондуктор взял у него кетку, прокомпостировал, и пошёл дальше! Мессинг внушил ему, что это – билет. Но надо ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ захотеть, чтобы это сработало.
– Не думаю, что у нас получится так же, Жор, но если, ничего другого не остаётся, то, давай, попробуем. Тем более, что я этого, ну, чтобы мы оказались в Анадыре, очень хочу.
– Знала бы ты, как я хочу, чтобы нас не повязали!
– Догадываюсь. У тебя кетка есть?
– Нет. Но у меня есть это.
Жорик вытащил два проспектика с рекламой какой-то пиццерии, которые ему всучили ещё в московском аэропорту.
Самолёт подрулил к зданию аэровокзала и заглушил двигатели. Как и было обещано, в салон вошли пограничники.
– Так, уважаемые пассажиры, приготовьте, пожалуйста, свои документы – паспорта, удостоверения, – объявил офицер в зелёной фуражке.
Жорик был ни жив ни мёртв, когда проверяющий подошёл к их с Натой местам.
– Ваши документики, молодые люди.
Жорка, дрожащей рукой протянул ему два проспекта с нарисованной пиццей.
– Так, хорошо, – сказал пограничник, просмотрев их, – А теперь паспорта, пожалуйста.
Бледный, как смерть, Жорик, подал ему паспорта.
Пограничник просмотрел паспорта, сличил их с проспектами, и кивнул головой:
– Счастливого пребывания! – пожелал он, возвращая «документы», и, как ни в чём не бывало, двинулся дальше.
Как же глубоко вдохнул и выдохнул Жорка!
– Сработало…
– Да уж, слава богу! Говорила же, что всё будет хорошо.
– Как думаешь, что это было?
– Ну, это либо мы с тобой – гипнотизёры, или, это Виктор вмешался.
– Я думаю, второе – вероятнее.
Зал анадырьского аэропорта – небольшой, но уютный и современный. К Нате и Жорику сразу же подошёл пузатый мужик со светло-голубыми, водянистыми, как у рыбы глазами.
– Ребята! Такси не желаете? За пятьсот рублей с носа, до города довезу, а там, ещё по полтиннику докинете, и в любую точку доставлю.
– Едем, – объявил Жорик.
Ната взяла его за рукав и отвела в сторону:
– Не нравится он мне, Жора. Чувствую – что-то не так. Не надо с ним ехать.
Мужик не отставал. Он снова подошёл к ним.
– Да вы, я вижу, неместные, раз от такого предложения отказываетесь. Чтобы попасть в город, надо проехать через Анадырьский лиман, залив морской. На маршрутке это будет стоить по тысячи рублей с человека. И ещё деталь. Летом машины грузят на катера, и переправляют в город на них. Зимой машины идут по льду. А когда ни то, ни сё, – осень, весна, когда и лёд, вроде, местами есть, но некрепкий ещё, то перевозят катерами на воздушной подушке. Сейчас – октябрь. Обычно в это время у нас – градусов минус пять, семь. А нынешней осенью приморозило по-взрослому: минус двадцать. Лёд на лимане стал. Машины по льду идут, но кто знает насколько он крепкий? Вот и думайте: маршрутка-то тяжелее машины будет. На чём безопаснее ехать?