Он поднялся на ноги и пошёл, проваливаясь по колено в снег, по диагонали налево, отдаляясь одновременно и от огня, который оставался за его спиной, и от росомахи, которая находилась справа.
Пробираясь сквозь снежное поле, Жорка не спускал глаз со зверя, беснующегося под скалой. Теперь сомнений не было – зверь действительно увеличивался в размерах, он рос, как на дрожжах. Об этом можно было судить по соотношению его размера и высоты скалы. Вставая на задние лапы, чудовище уже имело рост, порядка трёх метров. Оно било своими жуткими длинными когтями по каменной стене, вышибая из неё щебень.
Жорик продолжал удаляться от огненной стены, росомаха росла и раздувалась. Она уже не бык, она уже слон, вернее мамонт, огромный чёрный волосатый мамонт. Гигантские лапы, со ставшими исполинскими когтями, со страшной силой молотят по скале, выбивая из неё уже не щебень, а приличного размера камни. И эти удары приходятся всё ближе от Натиных ног, стоящих на скальной полочке.
– Если так дальше пойдёт, то Нате конец… – озвучил Жорка, пришедшую ему в голову жуткую мысль. – Она сожрёт её, а потом кинется на меня! Она такая огромная, она же в два прыжка меня догонит… Мы оба умрём страшной смертью. А чуть позже умрёт весь наш мир. Тоже умрёт страшной смертью.
От этих мыслей Жорка заплакал. Он шёл, плакал и шёл, удаляясь от огня. Он шёл и продолжал глядеть, на подбирающуюся к Нате гигантскую росомаху.
– Она растёт с каждым моим шагом, – всхлипывая, сказал самому себе Жорик, и замер на месте, остановленный внезапной догадкой.
Он отступил на несколько шагов назад, потом ещё… Показалось или нет? Росомаха уменьшилась? Он развернулся лицом к огненной стене, и пошёл в обратном направлении. Пройдя метров сорок, он обернулся. Росомаха стала намного меньше! Жорик остановился и принялся рассуждать вслух:
– Она уменьшается, когда я иду назад. Она точно уменьшается. Почему она уменьшается? Чем ближе я к огню, тем она становится меньше. Мне нужно идти к огню?
Зачем мне идти к огню? Если я не пойду к огню, то мы погибнем. И мир погибнет. Ната наверняка погибнет. Проклятая тварь разорвёт её на кусочки. А если я пойду к огню? То у Наты будет шанс спастись. А, значит, и у мира будет шанс… Ведь я уже сделал свой выбор, когда решил, что нужно идти к Лелекаю. Значит, жетон мой. Ната, если спасётся, просто заберёт его. Значит, я уже не нужен… Не нужен? Значит, я умру? Сгорю в этом огне? А если я сгорю, а росомаха, хоть и не будет такой большой, но всё равно справится с Натой? Ведь, если я умру, кто пойдёт за помощью? Значит, я умру зря? А, может быть, я не умру? Может быть, мне удастся обмануть Злой Огонь? Что если я пойду не прямо на него, а попытаюсь обойти эту стену?
Он повернул направо и пошёл к краю огненной стены, надеясь обойти преграду. Огонь, будто разгадал его планы. Полыхающая стена тут же исчезла с того места, где была, и через мгновенье появилась на другом – прямо по новому Жоркиному курсу, вновь преградив ему дорогу. Жорик остановился, несколько секунд подумал, и опять повернул налево, вернувшись на прежний курс. Стена тут же возвратилась на старое место, снова закрыв ему путь. Жорка обернулся на росомаху. Похоже, та стала, ещё чуть поменьше. Все верно, ведь своими манёврами он стал ближе к огню. Он остановился и снова заговорил с собой.
– Что же получается? Огонь даёт мне уйти только в одну сторону, в сторону первоначального направления, назад. Иду вправо, иду вперёд – он преграждает мне путь. А налево нельзя – попаду прямо в лапы к росомахе… Можно только назад. Если пойду назад, может быть, я и спасусь, но Ната погибнет, и мир погибнет… Что делать? Идти к огню? Идти прямо на него?
И он пошёл прямо на полыхающую в ста метрах от него огненную стену. Он шёл по глубокому вязкому снегу, и через каждые пять шагов оглядывался на росомаху. Она «сдувалась», она мельчала на глазах, с каждым его шагом. Вот он уже на том же расстоянии от огня, на котором был, когда пламя впервые встало не его пути. Он метрах в двадцати от него. Жоркино лицо снова обдаёт его жар. Росомаха приняла прежние размеры, размеры средней величины медведя. Жорик сделал ещё три шага вперёд. Оглянулся на росомаху и ахнул. Она стала размером с собаку! Всего три шага, а она уменьшилась втрое! Он сделал ещё два шага, оглянулся. Росомаха стала, как кошка – маленький чёрненький зверёк, прыгающий под скалой, и по шейку проваливающийся в снег. Но пламя огромно, жар его ужасен, на таком расстоянии оно уже обжигает Жоркино лицо. Гореть в огне – жуткая смерть. Он смотрит на его плотные, гудящие, исполняющие свой адский танец, гигантские, до небес языки, и видит себя вспыхнувшим факелом в этом пекле. Видит, как обугливается его мясо на костях, чувствует ужасную, нестерпимую боль, и запах палёной плоти, своей плоти… Ему снова становится страшно, невыносимо страшно… Он делает шаг назад. Он делает два, три шага… Он отступает. Остановившись, оборачивается на росомаху. Та вновь обратилась в чудовище исполинских размеров! Оно размахивается и с бешеной силой ударяет по скале. Громадные когти раскрошили породу в нескольких сантиметров от подошв Наты. А ведь он сделал всего несколько шагов назад!