– Вы, все втроём, стойте на месте, не двигайтесь! – вдруг приказал Жорка.
– А что это ты командуешь? – спросил мой двойник, но с места при этом не сдвинулся.
– Я получил приказ от Совета, – ответил Жорка.
– Что ты плетёшь? Как ты мог получить приказ от Совета? Гонишь что ли? – не поверил (впрочем, как и я) ему двойник.
– Когда мы от паровоза убегали… ну, мы в одну сторону побежали, а вы в другую – паровоз за вами погнался. Я ещё подумал, что всё – правильно, ведь Виктор сказал, что в первую очередь они тебя Антон, будут стараться убрать, – начал сбивчиво объяснять Жорик. – Мы бежали, бежали, потом в каком-то дворе остановились передохнуть, когда поняли, что от паровоза отделались. Там ещё дерево было такое, большое, с дуплом. Тут мне на мобильную почту сообщение приходит, без адреса. Читаю. Там написано, что ликвидаторы какой-то запрет нарушили. Поэтому мне разрешается Софу спасти, а Антон, написано, сам о себе позаботится. Ещё было написано, что в дупле дерева, что прямо перед нами, медальон какой-то спрятан. Я должен его взять, он мне поможет, тебя, Софа, найти. И подпись: Высший Совет. Санька залез в дупло и достал оттуда вот это, – Жорик вытащил из кармана какую-то светящуюся штуковину, на толстой цепочке. – Вот он, медальон. Там такой экранчик, ну, типа, как на мобильном. На нём интерактивная карта Кемерово, и крестиком обозначаются ваши передвижения. Как только взял я эту штуку в руки, на неё сообщение приходит, ну, в точности, как на телефон: «София в опасности. Тебе разрешено спасти её. Где она – найдёшь по карте. Идти ты должен один». И вот я здесь.
– Хорошо, понятно, – сказал я, – но почему ты сказал, что нам с места двигаться нельзя?
– Так по дороге, пока сюда бежал, я ещё пару сообщений на этот телефон, тьфу, медальон, получил.
– Что за сообщения ты получил? – спросил двойник.
– Первое – это то, чтобы вы не дрались при Софе. Это почему-то опасно для неё. Сказали, чтобы я поскорее увёл её с крыши. Сказали, что это ваша война, не её; что это ситуация не её выбора.
– А второе – это то, что ты сама подойти ко мне должна, поверить мне должна. Пойдём, Софа, скорее. Дай Антону возможность самому разобраться, дай ему возможность победить самого себя. Наверное, в этом его выбор – победить или проиграть.
Софе страшно захотелось подбежать к Жорке, броситься в его объятия и забыть в них обо всём на свете – о напряжении последних дней, об ужасах последних минут, о ликвидаторах, охотниках, пустышках, о выборах, о жетонах, о самом предстоящим конце света… Но какой-то слабый голос внутри пытался сдержать её, пытался заставить её прислушаться к его тихому звучанию. И этот голос заставил её остаться на месте и спросить:
– Жор, а как ты на крышу попал?
– Как? Да по пожарной лестнице! Вон она, за моей спиной, – Жорка указал рукою позади себя, туда, где действительно, на кромке торца крыши виднелись верхние перильца пожарной лестницы. – Софа, милая моя, дорогая, любимая, прошу тебя, умоляю, пойдём скорее! Неужели ты не видишь, не ощущаешь, что это я, твой Жорка? Послушай свою душу, своё сердце, своё тело. Оно ведь никогда тебя не обманывало!
Софа сделала шаг по направлению к Жорке.
Её тело рвалось к нему. Она хотела ощутить крепость его объятий, тепло его рук, вкус его поцелуев на губах, его запах, такой родной, такой желанный…
Она сделала ещё шаг.
– Софа, пожалуйста, скорее! Я уведу тебя отсюда. Скорее! – звал её Жора.
Она прошла ещё несколько шагов.
Любовь – это непостижимый коктейль. В нём и родство душ, и согласие умов, и унисон сердец, и притяженье тел, и ещё бездна всего, намешанного всегда в разных пропорциях. Слившись воедино, всё это превратилось сейчас в мощный магнит, заставляющий забыть обо всём, и с неодолимой силой, тянущий её тело к нему.
Она сделала следующие несколько шагов.
Каждая клеточка её тела, хотела как можно быстрее слиться с ним. Это притяженье сделалось основным инстинктом, подчинившим её тело. Инстинкты – язык тела. Тело – инструмент инстинктов. Инстинкт властно приказывал ей: «Скорее к нему! Дотронься до него, прижмись к нему! Это единственно правильный путь. Это спасенье».
Сделано ещё несколько шагов. Ещё чуть-чуть и все несчастья закончатся. Ещё три шага до нирваны…
Её любовь, её Жорка, уже призывно вытянул руки ей навстречу…
Но параллельно трубному гласу инстинкта, где-то очень далеко, на задворках, еле слышно шевелилось нечто иное, несогласное. Это были мысли, это были сомнения, это был забитый, заглушенный голос ума.