Звоню себе на сотовой со своего же домашнего. Играет Эминем. Так, всё правильно. Снова звоню Нате.
– Нат, это снова я.
– Ты уже вышел?
– Нет пока. Собираюсь.
– Ты можешь мне сейчас перезвонить на сотовый?
– Зачем?
– Ну, надо. Потом объясню.
– Хорошо.
Перезванивает. Снова эта странная песня! Что за чёрт?
– Наташ, тут у меня странные вещи с телефоном происходят. Приду, расскажу.
– Ты знаешь, у меня, похоже, тоже. Ты мне случайно Цоя на телефон не загружал?
– Да ты что? Я вообще не имею привычки лазать в чужих телефонах.
– Ну, тогда я ничего не понимаю.
– А что такое?
– Придешь, разберёмся. Давай, выходи уже.
– Бегу.
Точно! Это же Цой. Ну, в смысле песня, начавшая служить сигналом в моём телефоне – это песня Цоя. Правда, раньше я такой песни не слышал, но это, без сомнения, – «Кино».
Мои родители в своё время сходили с этой группы с ума. Я же отношусь к творчеству Цоя спокойно. Нет, я не говорю, что «Кино», мне не нравится, но я не фанатею. Я вообще к року отношусь спокойно, я люблю рэп. Люблю Эминема, «50 цент», Басту, Дельфина… А рок, тем более старый русский, вроде «Кино», могу послушать изредка, в охотку, под настроение. Стоп! Вот кого мне напоминает голос в трубке: Цоя! Ну полный бред, он же умер давным-давно. Возможно, тот, кто ко мне звонит, подделывает свой голос под него, благо это несложно – сейчас столько всяких программ, позволяющих тебе говорить по телефону практически любым голосом. Но как он смог установить эту песню на мой телефон? И почему Ната спросила меня, не загружал ли я ей Цоя? Однако надо бежать.
Через час, прихватив её любимое Абрау-Дюрсо, бутылочку коньяка и две шоколадки, я был у Наты. Она живёт с родителями на Садовом, в трехкомнатной квартире сталинского дома с высоченными потолками. Встретила меня она в длинном чёрном прозрачном пеньюаре, в таких же чёрных лаковых туфельках на тонком высоком каблуке. На губах вызывающе красная помада и озорная соблазняющая улыбка. Бездонно-голубые глаза, искусно окаймлённые фиолетовой подводкой, хлопают длинными пушистыми ресницами. Под пеньюаром не было ничего… Какая всё-таки классная у меня девчонка! Суперсекси! Как же мне повезло! Так бы и съел её. Но нынче я весьма озабочен другим.
Я обнимаю её, прижимаю к себе, целую в губы.
– Антон, что-то не так? – спрашивает она.
Эх, женщина есть женщина. Они всегда чувствуют состояние нашей души. Не скрыть…
– А что такое?
– Ну, ты какой то не такой, напряжённый.
– Да, тут такое дело… Давай примем по чуть-чуть, а то, как говорится, без пол-литра не поймёшь.
Мы прошли в зал, уселись рядышком на огромный малахитового цвета диван, подкатив к нему стеклянный столик на колёсиках. Ната, откинувшись на мягкую спинку, не снимая туфельки, поставила свою ножку на диван, согнув её в колене. Пеньюар тут же соскользнул с него вниз по гладкой шёлковой коже, обнажив эту ножку во всей её красе. Я вздохнул, открыл шампанское и наполнил Наташкин бокал, себе налил коньяку. Выпили.
– Ну, Ната, слушай, – начал я, – только, пожалуйста, ничему не удивляйся, и не считай, что у меня поехала крыша, ну, если сможешь, конечно.
Наташа тут же стала серьёзной, должно быть оттого, что и сам я был очень серьёзен, говоря это вступление. Она убрала ногу с дивана, запахнула полы пеньюара и села прямо. Я продолжил:
– Короче, на днях получаю я эсэмеску, потом ещё одну, потом ещё. От кого – непонятно, там какие-то цифры странные вместо номера стоят. Вот, посмотри.
Я открываю эти смс на своём телефоне.
– Видишь? Ты точно их видишь?
– Да вижу, вижу, – ответила Ната.
– Читай. Вслух читай, пожалуйста.
– Твой мир в опасности, – прочитала она.
– Вот. Ты их тоже видишь. Значит, они существуют в реальности.
Ната посмотрела на меня с недоумением.
– А потом, Наташ, этот тип позвонил мне на домашний, представляешь. Позвонил и говорит: опасайся пацана. Кто звонит, спрашиваю. Какого пацана, спрашиваю. А он, тип этот, ничего мне не отвечает, делай, что сказал, говорит, и точка. И на следующий день, ну, вчера, когда на зачёт шёл, действительно попался мне по дороге пацан. Лет пятнадцать-четырнадцать, противный такой, чмошный. Куда бы я ни пошёл, куда бы ни свернул – он за мной идёт, не отстаёт, гад. Вроде уже отвязался от него, гляжу, а он со мной в метро в одном вагоне едет. Ладно, с зачёта выхожу, а он на лавочке сидит на аллейке! Снова в метро спускаюсь и вижу рядом с собой. И знаешь, как-то плохеть мне начало: голова закружилась, ноги ватными сделались, короче, чуть в обморок не упал, представляешь? Никогда со мной ничего такого не бывало. А тут вдруг опять сотка звонит, и этот тип, ну который мне эсэмески слал и на домашний потом звонил, орёт: я же тебе говорил – опасайся пацана! А теперь говорит, пипец тебе, беги от него со всех ног! Ну, я побежал, а этот тип по телефону указывал мне куда бежать. Как он мог видеть меня? Откуда он наблюдал за мной? Не понимаю как, но он в точности знал, что со мной происходит. Правда, от пацана мне смотаться он помог. И когда пацан этот, наконец, потерялся, мне сразу стало легче, сразу в себя пришёл.