– И держаться всё время вместе, – добавила Ната.
– Ладно, Антон, прости, – извинился Жорик, выходя из-за Санькиной спины. – После того, что здесь произошло, паранойя давит конкретно.
– Хорошо, забыли, – принял извинения я, – а дальше то, что было?
– Мы спустились в люк, – продолжила рассказ Ната, – это оказалось теплотрассой. По ней можно было идти, но для медведя она оказалось достаточно узкой. Он тоже спустился за нами, рычал, копошился, но, в конечном счёте, отстал.
– Я пошёл вперёд, и светил фонариком, – подхватил Натин рассказ Санька, – смотрю, на стене мелом стрелка нарисована, направо показывает. Я, говорю Нате, смотри, мол…
– А я поняла, что это помощь того, кто люк для нас открыл, что это настоящий Степан нам помочь пытается, ведь он же «знает ходы под землёй». Говорю Сане – надо идти по стрелке. Свернули мы, прошли немного, а там ещё одна стрелка, потом ещё и ещё. Так мы по стрелкам и выход нашли.
– Да, – снова заговорил Санёк, – вылезли мы далеко от этой стройки, далеко от медведя по теплотрассе ушли. Тоже из открытого люка вылезли, прямо у дороги. Глядь, машина стоит, как будто нас ждёт. Сигналит. Я подхожу. В ней мужик сидит. «Ну, поехали», – говорит. Я ему: «куда?» Он отвечает: «к бабке вашей на Сосновый бор». Я ему: «а ты кто вообще такой?» Он мне: «друг прислал». Я ему: «какой друг?» Он мне: «ваш друг». Вернулся я тогда к ребятам, посоветоваться.
– А и говорю, – перебил Санька Жорик, – не надо к нему садиться, это шпион ликвидаторский. Давайте, говорю, где-нибудь схоронимся и утра дождёмся, не может же это безлюдье на улицах вечно продолжаться.
– А я с Жоркой не согласилась, – рассказывала дальше Ната, – Сказала, что это ни вариант. Везде может быть опасно. То паровоз появится, то медведь, то ещё кто-нибудь. Перед нами кто-то люки открыл, и первый, и второй, по стрелкам нас сюда привёл, значит, и машина эта – звено той же цепочки.
– Снова подошёл я к водителю, – продолжил Санька, – спрашиваю: «Друг, говоришь? Чем докажешь?» А он мне: «Ничем. Делай свой выбор». Ну, я и сделал – поехали, говорю, ребята.
В этот момент в гостиную вошла хозяйка с клочком бумаги в руках:
– Вот, вам передать просили. Записка для Саши, сказали.
Санька забрал у неё бумажку.
– Кто просил? От кого это?
– Да, мальчишка какой-то в ворота постучался только что, и передал.
– Спасибо, бабуль.
Санька прочитал вслух:
«Через час будь на улице Островского. Дом с надписью «Слава героям кузбасовцам». Шапку надень. Человек».
– Это от него! – воскликнула Ната, – от Степана, от Человека из Кемерово.
– А почему не от ликвидаторов? – спросил Жорик.
– Они бы про шапку не напомнили, – съязвил Санька. – Ну, я пошёл, пока найду этот дом… Наверное, за жетоном дед зовёт.
– Постой, Санёк, – остановил его Жорка, – а как, когда ты вернёшься, мы узнаем, что ты – это ты?
– Ну, давай придумаем пароль.
– Не выйдет. Ведь они могут слышать всё, о чём мы говорим.
– Тогда, пусть кто-нибудь из вас, меня спросит о том, что знаем только мы.
– Тоже не пойдёт. Они могут читать наши мысли, сканировать нашу память.
– Тогда смотрите мне в глаза, – Санька поочередно, пристально заглянул в глаза каждого из нас. – Что, похожи на рыбьи?
На рыбьи они вовсе не походили. Колючий взгляд его чёрных глаз, напоминал взор охотящейся хищной птицы. Вопросы у Жорика отпали.
– Сань, подожди, – сказала Ната.
– Ну что ещё?
– Ты слова песни «Человек из Кемерово» помнишь?
– А на фига мне это?
– Там подсказки, Сань. Они не раз уже нас выручали.
– Не помню я слов. Я вообще Гребенщикова не люблю – нудятина какая-то. Вот ДДТ, Алиса – то другое дело.
– Саня, послушай, прежде, чем уйдёшь. Я сейчас песню загружу.
Санька вздохнул, но согласился. Песню прослушал со скучным видом, в конце же вдруг оживился:
– Он там говорит, что два литра воды надо выпить, потому-что всю ночь с человеком из Кемерово бухать будет. А ведь и вправду, дед – не дурак выпить. Любит он
это дело крепко. На вид – алкаш алкашом. Вот я водочки то возьму, и с ней пойду. Дед сговорчивей будет, и разговорчивей. Быстрее жетон отдаст.
Санька, нахлобучив шапочку, вышел из дома. Забежал в окрестный магазинчик, прикупил большую литровую бутылку водки, и отправился на улицу Островского разыскивать тот самый дом. Нашёл он его на удивление быстро. Дом оказался обычной хрущёвской пятиэтажкой. Санька встал возле его угла.
– Ну и где мне теперь искать этого деда? – вслух у самого себя спросил он. – Эй, дед, ты где?