– Ы! – услышал он откуда-то сверху.
С окна второго этажа на него смотрел дед Степан.
– Во второй подъезд заходи, – сказал он и закрыл окно.
Санька зашёл в подъезд, поднялся на второй этаж. Одна из дверей на площадке была открыта. Санька вошёл в неё.
Дед молча мотнул головой, предлагая пройти в комнату. Жилище деда представляло собой довольно убогое зрелище. Из мебели лишь облупленный стол, два шатающихся стула, да железная кровать с разобранной постелью у стены. Дед сел на неё, взглядом указав Саньке на стул. Санька с заговорщицкой улыбкой запустил руку в пакет, извлёк из неё бутыль водки, и со словами: «Ну, дядя Степан, жахнем за встречу, за знакомство!», поставил её на стол.
Дед проворно соскочил с кровати, с выражением ярости на лице. В ту же секунду он схватил бутыль и с силой метнул её в стену. Бутыль разлеталась на осколки, оставив на обшарпанной штукатурке стены большое, пахнущее спиртом пятно.
– Бухать собрался, щенок?! Облезешь! – злобно бросил он Саньке в лицо.
– Да ты чего, дед? – опешил Санёк. – С Гребенщиковым то пил, а со мной западло, да?
– Ты – не он.
– Обижаешь, дед…
– Встал, и убрал осколки.
– Чего?
– Встал, убрал.
– Да ты чего, дед? Ты вообще из ума выжил? – разозлился обиженный Санька. – Не буду я ничего убирать… Ай!..
Дед змеиным броском метнулся к нему, взяв Санькину руку в какой-то хитрый залом и рванул его в сторону. Санька перелетел через голову и грохнулся об пол. Пока он летел дед, умудрился нанести ему молниеносный удар кулаком в лицо. Оседлав упавшего Саньку, дед продолжал держать его руку в замке, усиливая давление на захваченный сустав.
– Ой… Отпусти! – кричал Санька, – Отпусти! Больно! Ты мне руку сломаешь!
– Убрал, – спокойно сказал дед.
– Хорошо, хорошо, я всё уберу. Отпусти только, – сдался Санёк.
Дед отпустил его.
– Совок и веник в углу.
Санька собрал осколки в совок и молча уселся на стул.
– Спрашивай, – сказал дед.
– Дядя Степан, я думал, вы жетон мне отдадите…
– Не заработали.
– Как не заработали?
– Выбор ещё не сделан.
– Как не сделан? Мы за прошлые сутки столько выборов сделали, на всю жизнь хватит!
Дед молча наклонился, пошарил под койкой и что-то вытащил оттуда. Это что-то напоминало какие-то футляры, один побольше, другой поменьше.
– Возьми, – приказал он.
Санька поднял их. Они оказались достаточно увесистыми.
– Что это?
– Придёшь, посмотришь.
– А для чего это?
– Иди к своим. Шапку надень.
Дед поднялся на ноги, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена.
Санька со своим приобретением вернулся домой. Жорик внимательно посмотрел ему в глаза и облегчённо вздохнул. Под левым глазом у Санька появился новый синяк, и глаз этот был красным.
– Что у тебя с глазом? – спросила Ната.
– Да этот дед, чокнутый! – ответил Санёк. – Я ему выпить предложил, а он водку разбил, и ещё хотел заставить меня осколки убрать. А я чего, лох? Короче, повздорили мы с ним…
– Лихо тебя дед отделал, – с улыбкой заметил я.
– «С ним спорит только больной», – пропел Жорик и захихикал.
Санька поджал губы и стыдливо почесал затылок.
– Так, Сань, жетон принёс? – спросил я.
Санька отрицательно покачал головой:
– Нет. Только это, – и указал на футляры.
– Что это?
– Не знаю. Дед дал. Сказал, когда приду посмотреть.
– А почему жетон не дал?
– Сказал, что мы ещё не сделали выбор.
Мы открыли футляры. В одним из них оказался спортивный лук, а в другом стрелы.
– Да, – сказал Жорик, – если в первом акте пьесы на стене висит ружьё, то в четвёртом оно обязательно должно выстрелить. Что бы это могло значить?
Ната погладила лук рукою:
– Да, хорошее оружие. Такое стоит, как автомобиль.
–А ты то откуда знаешь? – спросил Санёк.
– Я стрельбой из лука занималась, у меня даже разряд есть.
– Ну, тогда, это, наверное, для тебя передали, – предположил я.
– Ой, что это? – спросила Ната, указывая на клочок бумаги, сквозь который была продета тетива.
Я оторвал клочок от тетивы. Это оказалось запиской, в которой корявым почерком было нацарапано:
«Выспитесь до вечера. В 23.00 вы должны быть на площади Советов, у памятника Ленину. Возьмите лук и стрелы.
Человек».
– Ох! – тяжело вздохнул Жорик.
До площади Советов решили добираться пешком. Вышли с запасом, в восемь часов. Шли не спеша, осторожно, стараясь, где возможно, держаться подальше от проезжей части. Самым опасным местом был мост, где днём раньше мы чуть было, не расстались с жизнями. На сей раз, мы миновали его без приключений. В половине одиннадцатого мы вышли на улицу, ведущую прямо к площади.