Даже когда люди молятся об этом, внутри они остаются пустыми. Внутренний духовный рост отсутствует. Молитва о силе и власти — быстрый и короткий путь в обход внутреннего роста.
Существует огромная разница между внешним облечением силою от Бога и внутренним наполнением жизнью Духа. В первом случае, несмотря на данную силу, скрытый внутренний человек может остаться прежним. В последнем же — этой силой изменяется неизменимое ничем иным, кроме нее.
А Бог? Он слышит в любом поколении все эти просьбы о силе, эти пламенные молитвы от молодых людей. И Он отвечает на них! Очень часто. Он удовлетворяет эти просьбы о силе и власти. Иногда, внимая им, Он говорит «да» порою очень недостойным сосудам.
Как?! Он наделяет силой недостойных людей? Своей силой? Даже если эти люди внутри — груда мертвых костей?
Почему Бог делает такое?
Ответ и простой, и в то же время обескураживающий. Иногда Он наделяет недостойные сосуды большей силой, чтобы со временем обнажить для всеобщего обозрения истинное состояние внутренней наготы в этом человеке.
Поэтому подумай еще раз и запомни. Бог иногда дает силу людям без видимых причин. Человек может жить в самом грубом из грехов, а внешний дар при этом будет по-прежнему действовать совершенно. Дары Бога, данные однажды, неотъемлемы. Даже при наличии греха.
Более того, некоторые люди, живущие такой жизнью, являются помазанниками Божиими… И в Божиих глазах. Саул был живым доказательством этой истины.
Дары, назад не отбирают. Ужасно, правда?
Если ты молод и никогда не встречался с подобным, будь уверен: когда-нибудь, в ближайшие сорок лет, ты это увидишь. Высокоодаренные и очень сильные люди, признанные вождями в Божием Царстве, творят очень темные и безобразные дела.
Что нужно этому миру? Одаренные люди, наделенные внешней силой? Или сокрушенные личности, внутренне перерожденные?
Не забывай, что некоторые люди, которым была дана Божия сила, поднимали армии, поражали врага, совершали великие дела Божии, проповедовали и пророчествовали с несравнимой силой и красноречием…
И метали копья,
И ненавидели ближних,
И нападали на слабых и беззащитных,
И замышляли коварные убийства,
И пророчествовали, будучи тщеславны и горды,
И даже… Обращались к колдуньям…
Глава XVI
Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет
— Как наверняка узнать Божиего помазанника? — спросишь ты.
Нам не дано знать. Но помни: даже Саулы — часто ими бывают.
Всегда найдутся люди в любом обществе, которые тебе скажут: «Этот человек по роду царя Саула». В то время, как другие столь же уверенно заявят: «Нет, он Божий помазанник по роду Давида». И никто не знает на самом деле, какой ответ является истинным.
Помни: твой вождь может быть Давидом!
— Это невозможно!
— Разве? Большинство из нас знает, по крайней мере, двух людей, которые были в роду Давида и которых прокляли и распяли люди. Они были распяты людьми, уверенными, что те, кого они распинают, не Давиды.
И если тебе неизвестны два случая, то один ты знаешь наверняка.
Те из нас, которые идут дорогой Саула, нередко распинают среди нас Давидов.
— Но кто может знать, где — Давид, а где — Саул?
— Знает Бог. Но Он не скажет.
Будешь ли ты настолько уверен в том, что твой царь — Саул, а не Давид, что пожелаешь занять
место Бога и пойти войной против своего Саула? Если так, то позволь поблагодарить Бога и
поблагодари Его сам за то, что тебя не было во дни Голгофы.
Что же тогда ты можешь сделать? Очень мало. Возможно, ничего.
Однако время скажет о твоем вожде очень многое.
И то же течение времени, и то, как ты реагируешь на этого вождя, — будь он Давид или Саул, — раскроет очень многое о тебе.
Глава XVII
Вспоминаю дни древние
Через два поколения после этих событии некий молодой человек с чувством героя вступил в армию Израиля под предводительством нового царя. Вскоре до него стали доходить легенды о славных храбрецах Давида, и он твердо решил узнать, не остался ли кто-либо из них в живых, и если да, то непременно найти его, хотя, по подсчетам, такому человеку должно было бы быть более ста лет от роду.
И такой человек нашелся. Немедленно разузнав о нем наш герой поспешил к его жилищу. С волнением он постучал в дверь. Когда та медленно открылась, юноша увидел перед собой беловласого великана, лицо которого покрывало множество морщин.
— Не вы ли, господин, один из храбрецов Давида, из далекого прошлого, один из тех, о коих мы так много слышали?
Старик долго смотрел на молодого человека, на его одежду и воинские доспехи. Затем старческим, но твердым голосом, не отводя взгляда от лица юноши, он произнес:
— Если ты спрашиваешь, не я ли бывший вор и пещерный житель, последовавший за плаксивым беглецом, то да, это я. Я был одним из «храбрецов Давида».
И хотя в словах старика звучала непочтительная усмешка, при последней фразе он с достоинством выпрямился.
— Но… почему Великого Царя вы называете слабаком? Разве он не был величайшим из всех правителей?
— Он не был, конечно, слабаком, — ответил старик. Затем, поняв причину, по которой этот увлеченный юноша стоял у его двери, он добавил мудро и мягко: «Но и великим вождем он не был тоже».
— Что же тогда, господин? Ведь я пришел узнать про Великого Царя и про его… храбрецов. В чем же было тогда величие Давида?
— В тебе, я вижу, говорит честолюбие юности, — сказал старый воин. Очевидно, ты мечтаешь и сам однажды повести людей. Помолчав, он продолжил задумчиво. Да… я расскажу тебе о величии моего царя, но мой рассказ может удивить тебя.
Глаза старика наполнились слезами. Он вспоминал Давида, потом подумал о безрассудном молодом царе, только вступившем на престол, и начал:
— Я расскажу тебе о моем царе и его величии.
Мой царь никогда не угрожал мне, как это делает ваш. Ваш новый царь начал свое правление с законов, правил, предписаний и запугиваний. Самое яркое воспоминание, оставшиеся у меня о моем царе, от тех дней, когда мы жили в пещерах, это то, что его жизнь была покорностью. Да, он показывал мне покорность, но не власть. Он учил меня не немедленным действиям по правилам и законам, а искусству терпения. Именно это изменило мою жизнь. Законничество есть не что иное, как попытка начальствующего избежать страданий. «Правила были изобретены старейшинами, чтобы они могли пораньше ложиться спать». Люди, твердящие о власти, тем самым только доказывают, что у них ее нет. Цари же, произносящие речи о подчинении, выдают двойной страх в своих сердцах: они не уверены, являются ли они истинными вождями, посланными Богом, и что живут в смертельном страхе восстания.
Мой царь не говорил о подчинении ему. Он не боялся восстания, потому что его не волновало свержение с трона! Даже тогда, когда он его получил.
Давид научил меня проигрывать, а не побеждать. Давать, а не брать. Он показал мне, что наставнику, а не ученику, достаются неудобства. Он ограждал нас от страданий, а не раздавал их нам.
Он научил меня понимать, что власть уступает восстанию, особенно когда это восстание — лишь результат незрелости, а то и глупости.
Старик замолк, очевидно, вспоминая какие-то эпизоды из той жизни в пещерах, — может быть, трагические, а, может быть, и курьезные.
— Нет, — продолжил он, на сей раз очень серьезно, — власть от Бога не страшится тех, кто бросает ей вызов, не оправдывается, не защищает себя и ни капли не боится свержения.
В этом-то и было величие нашего Вели… Настоящего Царя.
Старик повернулся, чтобы уйти. В этом его движении были величие и простота одновременно. Затем он еще раз обернулся к юноше: