Меня испугало мучение в лице друга.
Я возненавидела себя.
Гарри закрыл глаза и немного запрокинул голову, затем выдохнул и уперся лицом в ладони.
Я посмотрела на стертый паркет.
Сердце громко отбивало ритм.
"Мне был нужен объектив"
Я не решалась вновь поднять глаз, пока не услышала приближающиеся шаги.
Гарри подошел к соседнему окну, широко раздвинул полотна, потом к следующему, сделал тоже самое. Он приблизился ко мне, забрал ткани из моих рук и резко открыл темные шторы. У потолка что-то треснуло.
"Ты права, здесь слишком темно."
Гарри развернулся, схватил рюкзак и быстро вышел.
Глухим стуком захлопнулась дверь.
Я так и осталась молча стоять.
Этим же вечером у меня зазвонил телефон. Я была в душе и не успела ответить.
Добежала, схватила телефон и тут же выронила его из мокрых рук.
Номер был неизвестный, но точно американский.
Я убрала одной рукой влажные волосы за плечи и почувствовала, как капли воды прохладой скатились по коже. Перезванивать я не стала. Положила сотовый на полку в стене и подошла к зеркалу.
Легкая футболка промокла, по рукам скатывались прозрачные шарики воды, лицо было сырым.
Я сама себе показалась слишком бледной, или точнее какой-то прозрачной: вены на руках сильно выделялись и даже, обычно яркие губы, казались тусклыми. Мои веснушки выцвели, а брови и длинные ресницы вовсе оставались незамеченными. Я напомнила себе безжизненный манекен, неприметный и холодный. И лишь глаза стали еще темнее и гуще, зрачка было не видно, взгяд казался сосредоточенным, но пустым и неясным.
Темные от воды волосы на кончиках стали завиваться.
Как же сильно они отросли.
Я провела по ним рукой и сбросила на пол влажные капли.
Мне было необходимо солнце. Я это понимала и грустно усмехнулась отражению.
Солнце я не любила. Жару терпеть не могла.
Моя светлая кожа загорала совсем немного, при этом долго и, порой, мучительно. Куда-то ездила я только весной или осенью, зиму оставляла дому, а летом стремилась вырваться в прохладу. Мне негде было слишком много загорать.
Дожди мне не надоедали, но все же я ясно понимала, что выгляжу немного больной.
Телефон вновь зазвонил. Я с силой оторвалась от зеркала и взяла трубку.
"Эн, собирайся.- В трубке что-то зашумело.- Буду через пол часа."
Послышались частые гудки. Гарри уже отсоединился. Голос был бодрый и твердый.
Было часов восемь. Я, не долго думая, высушила волосы и оставила их свободными и прямыми, одела темно-синии скини, легкую черную блузку с блестящим, в камушках, воротничком и обулась в короткие, немного грубоватые батильоны на толстом каблуке.
На глазах нарисовала аккуратные стрелки; накрашенные ресницы доходили до бровей.
Губы темно-красного оттенка.
Оставалось еще минут семь, я вытащила из вещей маленькую, тоже черную, сумку, запихнула туда телефон, помаду и бежевый кошелек, подушилась легким ароматом, одела свое серое пальто, накинула мягкой вязи шарф и, повесив сумку длинным ремешком на плечо, в ожидании встала около шкафа.
В течении всего дня Гарри не звонил. Сначала я ходила из угла в угол, а потом, успокоившись, села за перевод. Накропала где-то три страницы и отложила работу на потом; связный текст не удавался. Мне не хотелось ни чем заниматься, ни чем утруждать себя, но я знала, что если перестану что-либо делать, то снова начну думать, а мысли мне сейчас противопоказанны.
С коридора раздались шаги, и в проходе я увидела Гарри.
Он привычно улыбнулся и сказал, что мы едем в одно невероятно скучное место.
В такси было неловко, хоть ничего особенного и не происходило, помимо, тишины, конечно. Я сидела и смотрела в окно, на проезжающие мимо машины, ускользающие дома и проскакивающие фигуры прохожих.
Мыслей было много, но ни одну я не стремилась развивать: как только всплывет одна картинка, я тут же начинала думать о чем то другом.
"Чем сегодня занималась?"
Я не сразу ответила, увлекшись подсчетом светофоров, горящих красным.
"Ничего особенного.- Я посмотрела на свои короткие темно-синие ногти.- Перевела пару глав из книги."
"О которой ты говорила?"
"Да. Тот французский роман."
Гарри кивнул и перевел взгляд в сторону.
"А куда мы все-таки едем?"
"Я же говорил.- Гарри усмехнулся.- В одно очень очень скучное место,- он задумался,- скорее это просто обычная формальность."
"И все же?"
"Увидишь, солнце."
Больше я ни о чем не расспрашивала. Знала, что Гарри все равно ничего не скажет, а радовать его своим любопытством мне не хотелось. Однажды я об этом уже пожалела.